Пророчество королевы Севера

Старый Родри встал и так тяжело вздохнул, что вздрогнули все. Наклонился и долго шарил во мраке руками, собирая каменные обломки — угол саркофага откололся по неизвестной причине, и острые куски были рассыпаны на полу. Он, загребая ногами, пошел куда-то... раздался странный звук, как будто он разрывал руками что-то. Потом шаги приблизились снова, и Родри позвал:

— Мартина...

— Здесь я, — всхлипнула женщина.

Они плакали с женой умершего гончара, не прекращая. Плакали беззвучно и лишь когда изредка обменивались фразами, по их заложенным носам и всхлипывающим голосам можно было это понять. Старик подошел к ней. Все замерли...

— Ешь, — сказал очень странным голосом. — Ешь... если хочешь сохранить дитю своему жизнь — ешь.

 — Что... это? Что ты мне даешь? Что это?! — Мартина вдруг закричала так громко, что от ее крика заложило уши.

Послышался шорох и глубокий вздох с места, где расположилась жена гончара. Как будто она поняла, что сделал Родри — женщина встала и пошла к нему. Раздались звуки борьбы...

Старик был еще крепок. Вжавшийся в стену Водан понял, что он оттолкнул подошедшую так, что она упала, и сурово сказал:

— Мужу твоему уже все равно, а дите жить должно... Ешь!

— Нет!.. Нет!.. Нет!.. — плакала Мартина, всхлипывая все громче и громче. — Нет!

— Как хочешь, — Родри отошел от нее и начал громко чавкать в темноте. — Водан, иди поешь...

— Что поесть? — выдавил мальчик из себя. — У нас ведь нет... нет еды...

— Не было... появилась, — старик что-то жевал. А потом сурово сказал: — Не хочешь есть, Мартина, потеряешь младенца своего.

Снова раздался плач вдовы... Она поползла на свое место. Водану уже не нужен был свет, чтобы следить за передвижением своих товарищей по несчастью в склепе. Ребенок плакал и плакал... Кажется, прошла целая вечность, когда жена умершего гончара вдруг глухо и громко сказала из своего угла:

— Ешьте... ешьте его, — и повысила голос: — Мальчик... Муж мой наказал тебе отомстить... за всех нас... за него... Иди, ешь.

— Что есть? — по-прежнему не понимая, прошептал Водан, внутренне сжимаясь.

— Иди, ешь... труп.

Они потеряли счет дням... У них теперь были и вода, и еда. Он не прикасался к еде, но ели ее уже все, кроме жены гончара и его, Водана. Ребенок перестал плакать, но умер вскоре... Однажды все проснулись от безумного крика Мартины:

— Нет!.. Нет!.. Нет!

Старый Родри подскочил к ней и сказал громко, обращаясь ко всем:

— Умер!.. Умер малец...

— Нет!.. Нет!.. Нет!.. — продолжала кричать Мартина, вскочила, вдруг бросилась к подземному ходу, и ее удаляющиеся быстрые шаги, зашлепавшие по воде, раздались во мраке, затихнув вдали.

Никто не шевелился... Долго ничего не было слышно. Снова шаги — на этот раз приближающиеся, — женщина шла и плакала в голос:

 — Ход завален! Они засыпали канализационный сток! Мы замурованы!

Все вскочили и бросились туда, откуда только что вернулась Мартина. Миновали труп гончара — вонь была невыносима даже для них, уже привыкших и к газам из-под земли, и к сырости, и к запаху собственных фекалий и мочи... Держась друг за друга, гуськом, они шли в кромешной мгле, снова погрузившись в воду. И только сейчас поняли, что вода больше не текла! Это уже была стоячая вода — вход, которым они воспользовались, засыпали...

Развернулись, снова пересекли большую залу подземного склепа, прошли мимо трупа и направились уже в другую сторону, откуда спустились мужчина и женщина. И там их постигло то же самое: гора битых черепков, обрушившаяся сверху, засыпала вход в подземелье.

— А-а-а-а-а!!! — закричала Мартина так страшно, что у Водана закружилась голова и пустой много дней желудок скрутило адской болью.

Все было кончено... Все было напрасно, смерть настигла их.

Вначале умерла жена Родри, а старик, вероятно, сошел с ума, потому что сейчас ел не переставая, вгрызаясь в ее мертвое тело. Потом он начал стонать:

— Больно!.. Больно!.. Больно! — катался по полу из-за болей в животе и снова ел, и оправлялся там, где ел, а потом вдруг замолк...

Водан вдруг вспомнил, что давно не слышал голос жены гончара... Она так и не сказала, как ее зовут. Он пошел на ощупь к тому месту, где она всегда сидела — пошел молча, крадучись, пока не наткнулся на что-то холодное и мокрое, раздувшееся и мягкое... Она тоже умерла.

Вонь вокруг стояла нестерпимая. Сошедшая с ума Мартина пела тоненьким голоском младенцу, труп которого разлагался в ее руках, и время от времени говорила:

— Ешь!.. Ешь!.. Ну пожалуйста, ешь! Почему ты не хочешь грудь? Она ведь полна молока!..

Водан забыл, кто он и как его зовут. Он забыл глаза своей матери и имя своего брата. Но он хорошо помнил того мокрого полуголого человека, который ворвался в дом, чтобы убить их всех... И помнил имя — Варг...