Прорваться в будущее. От агонии – к рассвету!

– Мне кажется, проблема подавленности образом будущего объективно велика! – убежден эксперт.

Е. Холмогоров призвал подумать: а возможно ли постинформационное общество? Социум, где большинству членов нечего сообщить друг другу из объективной информации? Прогресс коммуникаторов неоспорим. Развивается перенос книг и прочей информации на электронные носители, где все можно бесконечно «сжимать». И когда этот процесс дойдет до логичного завершения, возникнет вопрос: а как людям общаться дальше? Это случится тогда, когда совокупность бесконечно доступного превзойдет то, что человек может освоить.

Можно ли решить эту проблему благодаря киборгизации (генно-инженеризации) человека, когда он вроде бы сможет повысить емкость своей памяти и скорость восприятия информации? По мнению Е. Холмогорова, такой постчеловек просто сломается, он не будет жизнеспособным. Не впишется в существующую экосистему. Это аналогично тому, как провалились попытки построить общество счастья. Е. Холомогоров считает, что низшее не может создать высшее. «Еще ни одна амеба не сконструировала гидру», – считает эксперт, особо оговаривая свои фундаменталистские позиции.

Сам же индустриальный порог возникает из онтологической ограниченности человеческой природы. «Через нее уже не перепрыгнешь», – убежден Егор Станиславович. Это как в спорте: стометровку уже невозможно пробежать принципиально (на секунды) быстрее, ибо достигнут биомеханический предел. Здесь же мы имеем ограничение по иным параметрам, в том числе – и по интеллектуальному.

– Вопрос в том, как человек распоряжается своими ограниченными возможностями. Сейчас, бесспорно, – не лучшим образом, – говорит Е. Холмогоров. Напомнив то, как крупные корпорации заблокировали переход на гораздо более удобную для человека клавиатуру типа «QWERTY», он считает: еще многое можно оптимизировать. А вот степень прорывности достаточно ограничена.

Дегуманизаторы и «декреатизаторы»

Доклад эксперта ИДК по «живым системам» Маринэ Восканян поставил проблемы дегуманизации и уничтожения способностей к творчеству в мире победившего постиндустриализма.

М. Восканян напомнила, как идеологи постиндустриализма его воспевали – мол, грядет «общество знаний», что морально и материально успешными окажутся креативные knowledge workers, что осуществится сценарий творческого свободного труда и т. п. На деле получилось совсем иное. Хотя так называемые развитые страны по формальному критерию (доле услуг в ВВП) перешли в постиндустриализм, качественного скачка в царство высокопроизводительного творческого труда не произошло. Огромная доля населения «постиндустриальных» стран, занятая в сервисных отраслях, в информационной и управленческой деятельности так и не стала «креативными работниками», стремящимися к какой-то высокой цели.

– Более того, пошел обратный процесс, – констатирует эксперт. – Предполагалось, что успешные творческие профессионалы составят средний класс. Но на деле в развитых странах началось исчезновение именно среднего класса, который должен был жить хорошо и профессионально развиваться. С 90-х годов долги американских домохозяйств кратно превысили доходы. То есть, средний класс очутился в долговой кабале. Материального благосостояния эти люди точно не получили. Когда мы готовили статью по проблеме среднего класса, то наткнулись на статью с опросом американцев в 2008 году. Тогда половина опрошенных «среднеклассников» заявила, что никакого прогресса в заработке у них нет. Треть считает, что стала жить хуже, чем пятью годами ранее.

Но связано это не только с падением доходов. Нет, люди чувствуют и бесперспективность того, чем им приходится заниматься. Джордж Ритцер предложил термин «макдональдизация». Она происходит в большинстве сред: в сервисе, производстве, управлении, образовании. Вместо превращения труда в творческий, вместо инициативы к саморазвитию (о чем говорили глашатаи постиндустриализма тридцать лет назад), наблюдается совершенно обратное. Нужна просто эффективность. А она достигается методом примитивизации того, что происходит. Все, как в индустрии фаст-фуда, сводится к экономической эффективности, к количественной оценке всего, что происходит. Корпорации любят полную предсказуемость будущего, развивают технологии контроля. В такой системе почти нет места творчеству и «живой системе», способной вариативно идти по разным направлениям.

Получается регресс. На работе в постиндустриальных реалиях люди попадают чуть ли не в новый тэйлоризм (модная теория 1920-х, превращавшая работника в живой автомат, в исполнителя приказов начальника, в придаток к машине). Если взять офисных работников, то они, конечно, трудятся не в ужасных условиях завода начала XX века. Но здесь – тот же жесткий контроль, тот же дегуманизированный подход «человек как функция». Белл и Тоффлер тридцать лет назад вещали о том, что от этого уйдут навсегда, но в итоге к тому же и вернулись, хотя и на новом витке и в несколько другом виде.