Прорвемся, опера!

Оставив Вагона под присмотром Толи и Сан Саныча, я вышел в прихожую, поднял телефон с пола, положил трубку на аппарат и несколько раз прокрутил диск. Что-то невольно вспомнилось, как в будущем один из молодых оперов показывал мне на телефоне, как молодёжь из двадцать первого века тупила, не в силах понять, как пользоваться такими аппаратами. Расскажи кому такое сейчас, не поверят.

— Алё, — громко произнёс я, глядя перед собой. — Позовите Ивана Андреича к телефону. Лейтенант Васильев из УГРО беспокоит. Ага, да, да. Насчёт одного его человека, про которого мы его предупреждали. Ага… отошёл? А пусть позвонит… не, пусть лучше к нам в отдел сам приедет, от дежурного мне позвонит, я встречу. Там как раз Иван Андреич с ним и поговорит по душам. Всё, договорились.

Я поднял трубку и опустил, а после вернулся в комнату.

— Сергеич! — крикнул я на кухню. — Поехали мы в отдел с Толиком и этим Вагоном. Кросс прямо туда придёт.

— Да и пусть идёт! — прохрипел Вагон с пола. — Я ему докажу, что не при делах. Хрен вы меня чё заставите ему сказать.

— Вот и посмотрим. Поехали.

Устинов и Филиппов тут сами справятся с оставшимися двумя. Сейчас наверняка будут им говорить, что Вагон их уже сдал с потрохами, и те в итоге признаются во всём. Так бывает часто.

Ну что делать, приходится похитрить. Добрались мы с Толиком до ГОВД, выгрузили там Вагона и привели его в наш кабинет. Я посадил его у своего стола, мы прошлись по всему, что нужно, под запись, а Сан Саныч всё это время сидел напротив, не сводя с Вагона глаз. Толик же поехал назад, помочь перевезти оставшихся бандюков.

Но Вагон этого не знает. Я взял один лист из пачки, расправил, начал писать вводные, молча, пусть понервничает. Иногда смотрел на часы. Тот хоть и кричал всю дорогу, что ни в чём не виноват и докажет это Кроссу, но слишком уж сильно потел. В машине он помариновался достаточно.

Сидеть Вагон смирно не мог, так и норовил встать, но собака не давала. А я подтянул к себе аппарат и набрал номер наугад, зажав при этом рычажок.

— Да это я. Угу, угу, — произнёс я и положил трубку. — Через полчаса обещал подъехать, — уже погромче сказал я. — Занят он у вас.

— Да ты мне гонишь, начальник… ты…

— Тише, — я поднял указательный палец ко рту. — Ты мне тут подпиши. Это вот изъятые у твоих товарищей ценности, пропавшие у гражданки Никишиной, внучки покойного Захарова.

На листе было написано совсем другое, но Вагон этого не заметил.

— Какие ценности⁈ — он аж зарычал.

— У высокого обнаружены золотые серёжки, а у второго — часы женские, «Чайка», позолоченные. Не сами же вы их носите. А родственники жертвы как раз указали, что это пропало. Есть их показания и даже фотки, где потерпевшая в этих цацках. Или что, с тобой не делились? Ну, бывает.

Пока он возмущался, я снова взялся за телефон.

— Васильев это. Ага, что? Раскололись? Что говорят? Признались? Ага… и кинжал нашли? — я смотрел на Вагона, наблюдал, как он меняется в лице. — Вот и отлично. На экспертизу его. Проверить, им или не им зарезали.

Я положил трубку — сегодня много приходилось разговаривать с глухим телефоном.

— Вот и всё. Твои друзья всё рассказали, признались, и виноват угадай кто? Ты! И кинжал — сказали, что твой. В один голос поют, что ты всё организовал, всё спланировал.

Задержанный из красного сделался бледным. Глаза таращил и раздувал щеки.

— Да какой это мой⁈ — он отчаянно поднялся, но сразу плюхнулся обратно на стул, когда Сан Саныч зарычал. — Это Ганса кенжик. Ганса! Не мой!

Подбородок у него трясся, ну просто ходил ходуном.

— А кто такой Ганс?

— Да я… — Вагон сообразил, что ляпнул лишнего.

— Знаешь, что мне сказал Кросс? — я приподнялся и наклонился к нему. — Что из-за квартир-то он сильно недоволен и ищет виноватого. Но это что — как только он узнает, что это вы киллера ищете, чтобы тот мента завалил… он тебя закопает, Ванька Вагон, чтобы ты его вот так не подставил. И, может, даже живьём. А раз я в курсе, то и он скоро может узнать.

Тот замолчал. Никогда бы он мне такое не сказал, я просто знал, что маховик уже должен раскручиваться. И именно поэтому попал в точку.

— Ну что? — спросил я. — Говоришь всё мне? Или ждём, когда он приедет сам?

— Не надо… не надо ждать, — торопливо сказал Вагон.

Пот застилал ему глаза, а голос осип.

— Кроссу хоть засылаете долю за эти квартиры? — начал я издалека, и бандит повелся.

— Нет, — замотал он головой, — он не в курсах. Эти хаты за речкой, там Артур рулит, и если Кросс узнает, что я там…

— От тебя всё зависит… Ведь он как раз ищет, — вкрадчиво проговорил я, — кто этим занимается. А то из-за вашей мутки у него тёрки с Артуром образовались, а никому из них это не надо. Как думаешь, что он с тобой сделает, когда все узнает? Давай так… Ты даёшь мне полный расклад, я оформлю, как явку с повинной. Проявишь раскаяние, будешь сотрудничать со следствием и все такое. Срок получишь по минималке, в СИЗО я позабочусь, чтобы Кросс тебя не достал, а на зону уедешь далеко отсюда. У них свои паханы, у Кросса там власти нет.

Вот он и поехал. Ещё немного додавить, и ему придётся говорить.