Прощай, Южный Крест!

Луис тогда вытащил из кармана полиэтиленовый конверт с кнопкой и важно, будто большой начальник — не меньше лонго-майора, — щелкнул этой кнопкой. Развернул конверт. Внутри лежали серые лаковые дольки, лежали смирно, будто пирожки в портфеле у первоклассника.

Прямо в конверт Луис выдавил лимон целиком, потряс "посуду", чтобы кислый обеззараживающий пропитал целебную еду, и протянул Москалеву:

— Ешь, русо. Советую. — Луис не удержался, подмигнул лукаво, подцепил в конверте один из пирожков и ловко оттяпал от него зубами приличный кусок, он вообще мог проглотить пирог целиком, но сдержал себя, лишь самый краешек, начавший растекаться по пальцам, оставил.

Вкус ежиной икры хоть и был похож на вкус лососевый, но все-таки это был совсем иной вкус. Наверное, на острове Чилоэ лососевая икра вряд ли будет пользоваться спросом, и на острове Робинзона Крузо вместе с островом Пасхи тоже не будет пользоваться успехом, а вот на материке, где-нибудь в городах Вальпараисо и Сантьяго, в ресторанах тамошних — будет. Особенно в местах, где бывают иностранцы.

Сами же чилийцы по части лососевой икры — тугодумы, они даже попробовать ее ни разу не догадались — сбрасывали в ямы, поросятам на корм, тем и ограничивались. А может, напрасно он так плохо думает о чилийцах, может, он неправ? Может, они уже давным-давно попробовали красную икру, и она им не понравилась — слишком уж революционный цвет имеет, а? Ведь главный цвет в Советском Союзе был красный, а проамериканский Пиночет не любил нашу страну очень и очень, считал себя американцем и красный колор в Чили отменил своим указом.

В свою очередь, Пиночета в Советском Союзе тоже не любили и хорошо знали, на что он способен, как разделался со своим другом Сальвадором… А с другой стороны, возможно, что икра попала под запрет случайно — подвернулась под горячую руку и ее переместили в разряд горчицы, которую индейцы не жалуют, либо приравняли к каше-овсянке, о которой вижучи вообще никогда ничего не слышали…

Неподалеку от москалевского вигвама расположилось большое лососевое хозяйство, в котором сальмона и разводили, и выращивали до восьмикилограммового веса, и забивали, готовя из рыбы вкусный товар — копченого лосося или лосося слабого посола, тежку и балык, — к такой еде чилийцы привыкли и ценили ее, а вот икру они вышвыривали в глубокую яму свиньям на корм или вывозили на завод, где из икры делали кормовую муку…

Геннадий как увидел огромную яму, доверху наполненную ястыками, как в России называют икряные пироги, так и едва не присел от неожиданности: это надо же, какое богатство истребляют так бездарно!

А что, если действительно сделать попытку и пробить икорное блюдо в чилийское меню — вдруг получится?

Но даже если из попытки ничего не получится, красную икру с удовольствием стрескают американцы, канадцы, французы, прочий цивилизованный люд, бывающий в Чили, этот народ хорошо знает вкус "алого кавьера"… В общем, попробовать надо.

Если же дело пойдет, то в кармане деньги найдутся не только на авиабилет до Владивостока, но и на билет обратный и на кое-что еще — например, на подарки для Валерки с Ольгой и, соответственно, брату Володе, сестрам Галине и Наталье…

Но один он с этим делом не справится, будут нужны помощники. Как минимум, два человека. Прежде всего он подумал о соседе своем, индейце Луисе и обратился к нему.

— Икра сальмона? — удивился тот. — Она же несъедобная.

В ответ Геннадий отрицательно покачал головой.

— Еще какая съедобная. В России это — деликатес номер один.

— Ты прогоришь на ней, амиго.

— Может быть, но попробовать надо. Попытка не пытка… Поможешь мне?

— Ну а куда ж я денусь? — совершенно по-русски ответил Луис. — Но пока, амиго, поймай нам рыбы, хотя бы немного… Люди просят.

— Поймаю, Луис, эта штука — недолгая… Что нам стоит дом построить. — Геннадий, натянув на плечи куртку из "непромокайки", подаренную ему индейцами — между островами, по всей ширине пролива гулял антарктический сквозняк, подхватить какую-нибудь противную бяку типа сильной простуды можно было в несколько минут, спустился к лодке.

Вода, растеряв свою шаманскую зелень, стала мутной, кое-где пошла рыжеватыми разводами. Глубина здесь была небольшая, поэтому сильный ветер, прилетающий из Антарктиды, мог выгребать воду едва ли не до дна, вся накопившаяся там грязь легко вылетала на поверхность пролива.

Оглядевшись, одной ногой Геннадий ступил в лодку, другой, как опытный физкультурник, оттолкнулся от берега, подхватил весла.

Сеть легла на воду покорно, ни одного узла или сплетения, когда ячея цепляется за ячею, не было, — сквозняк, гуляющий между островами, высушил ее, выгреб разный мелкий мусор, козявок, крохотных рачков с ракушками; не успел Геннадий поправить поплавки, чтобы их было видно, как они начала медленно уходить вниз, в замутненную глубину — сеть была полна, на глазах набилась рыбой.

— Це-це-це! — покачал головой рыбак. — Однако резво! — Поплевав через плечо, чтобы и в следующий раз выпало такое же везение, Геннадий начал выбирать сеть.