Прощай, Хемингуэй!

— Ты не заметил ничего необычного?

— Нет, Эрнесто. Хотя только что прошелся по задам… А ты что-нибудь видел?

— Нет, но зато нашел вот это возле бассейна. — Он вынул из кармана шортов жетон ФБР.

— Что это?

— Значок американской полиции. Не понимаю, как этот гребаный жетон туда попал.

Каликсто встрепенулся:

— Американская полиция, говоришь?

— Ты ведь ничего не натворил, Каликсто?

— Да нет, конечно. С тех пор как вышел, я безобиднее грудного младенца. Тем более когда речь идет о таких серьезных вещах. Нет, что ты.

— Как же эта долбаная бляха там оказалась?

— Я здесь торчу с начала десятого и не заметил ничего подозрительного.

— Наверное, они за мной следят. Не иначе…

— И поэтому ты захватил с собой пушку? — Каликсто указал на автомат, стоявший в ногах у писателя.

— Нет. Сам не знаю, почему я его взял. Собирался отнести в Башню.

— Послушай, наверняка эту кутерьму затеяли из-за революционеров. Никто за тобой не следит, Эрнесто. С чего бы они стали это делать?

— Вспомни, что однажды уже обыскивали дом.

— Так то была местная полиция, они искали оружие. А здесь совсем другое дело. — Каликсто указал на жетон. — Чего же они добиваются?

— Этого я тоже не знаю.

С каждым разом обнаруживалось все больше вещей, о которых он не имел ни малейшего понятия. Одновременно он все чаще отмечал, что забывает многое из того, что знал. Феррер Мачука, его врач, прописал ему витамины, посоветовал отказаться от алкоголя и с улыбкой признался: «Иногда со мной происходит то же самое. Забываю самые элементарные вещи… Просто мы стареем и жизнь нас изрядно потрепала».

— Но есть вещи, которые я не забываю.

Каликсто взглянул на него с усмешкой. Ему была хорошо знакома манера хозяина разговаривать подобным образом.

— Какие вещи?

— Всякие.

Он не забыл, как в первый раз пришел в «Флоридиту» в сопровождении своего приятеля Джо Рассела. Они возвращались после неудачной рыбалки, мечтая утопить дурное настроение в алкоголе, и Джо привез его в «Флоридиту», где они встретили Каликсто, которого Хемингуэй уже знал благодаря его частым приездам в Ки-Уэст. Он был навсегда благодарен Джо за «Флоридиту»: его отношение к этому бару смахивало на внезапно вспыхнувшую любовь, ведь он сразу же предпочел его всем прочим злачным местам Гаваны. В то время «Флоридита» была заведением, полностью открытым со стороны улицы, с большими вентиляторами под потолком и роскошной стойкой темного дерева, чтобы было где поставить бокалы, локти, а при случае бросить кости из стаканчика; где за умеренную цену пили хороший ром и закусывали великолепными креветками — свежими, еще пахнущими морем. К тому же там можно было узнать все городские новости: шлюхи и журналисты, составлявшие обычную клиентуру бара, всегда были готовы ввести в курс дела прочих посетителей. Из выслушанных здесь рассказов о местных политиках, контрабанде алкоголя и живых людей, о бандах, орудовавших в городе, родился замысел «Иметь и не иметь». Там же, например, он двумя годами позже узнал, что Каликсто сидит в тюрьме за убийство, и пожалел его: ему всегда нравился этот контрабандист, промышлявший нелегальным спиртным, который знал кучу замечательных историй. Впоследствии, окончательно перебравшись в Гавану, писатель сделался завсегдатаем «Флоридиты», таким же, как его знакомые шлюхи и его коллеги-журналисты, и в память о выпитых здесь рюмках и рекордном количестве дайкири, поглощенном за день, ныне здесь появилась блестящая металлическая табличка, подтверждавшая его верность этому бару и статус нобелевского лауреата.

В знак благодарности этому заведению, где готовили лучший на Кубе дайкири; где посетитель мог спокойно сидеть за выпивкой на протяжении многих часов, не боясь, что его потревожат; где так удобно было вести неторопливую беседу, не страдая от назойливой музыки, без которой не могли обходиться кубинцы, он избрал «Флоридиту» местом действия большого эпизода в «Островах в океане», этом до боли автобиографическом романе, рукопись которого он убрал в стол, едва дописав последнюю страницу, не в силах решить, то ли оставить роман таким, каким он получился, то ли пойти еще дальше и обнародовать свои подозрения в отношении кубинских правительственных чиновников, делавших бизнес на продаже горючего экипажам смертоносных нацистских подлодок.