Прощай, полицейский

- Вы еще спрашиваете? Потому что это подлая душа. - Он невесело усмехнулся. - Если вас это может утешить, я беру с нее по максимуму. Чем они отвратительней, тем больше я с них требую. Если и дальше так пойдут дела, за два года я сколочу состояние.

* * *

Вержа позавтракал с Моникой. Он повел ее к Альже. Она была задумчива. Он утверждал, что не ложился всю ночь. А где же он побрился? Она задала вопрос, не требуя ответа: она знала. Вообще-то он должен был бы доживать свою жизнь с ней, ведь когда-то они вместе и трудились и мечтали. Но без Сильвены он будет страшно несчастен, а он нуждался в счастливой старости, если только она возможна.

Альже появился к половине второго. Он осторожно приблизился к комиссару. Он знал Монику и уверял, что очень уважает ее. Он пытался таким образом пристыдить Вержа. Преступники часто проявляют склонность к морализированию.

Он поцеловал Монике руку, и она посмеялась про себя: ей было известно, кто такой Альже.

- Я видел Мора, - сказал он. - Спасибо за обе информации!

Инспектор оказался еще более сообразительным, чем думал Вержа: он сказал Альже не только про мотоциклистов, но и про Жужу.

- С персоналом все больше трудностей, - пожаловался Альже. - Просто не знаю, где его искать теперь.

Вержа объяснил Монике, что Альже просил его навести справки о метрдотеле и официанте, которых тот собирался нанять. Она рассеянно слушала.

Когда они собирались уходить, Альже придержал Вержа за руку.

- Мой парень сделает дело сегодня после обеда, - сказал он. - Ты уверен, что это необходимо?

- Уверен.

- Ты не слишком рискуешь?

- Совсем нет.

Альже почесал ухо.

- И почему я так верю в тебя?! - воскликнул он.

* * *

Жюстэн Кокемер был веселым тридцатилетним парнем. Он работал в городском банке и был убежден, что годам к пятидесяти будет сидеть в Париже в кресле генерального директора. Когда Жюстэн бывал в столице, он долго прогуливался по бульвару Осман, изучая фасады надменных особняков, где находятся крупнейшие банки. Он смотрел на толпу жалких служащих, высыпавших в полдень из дверей этих зданий. Когда-нибудь он будет командовать всеми ими. Он заставит их трудиться до седьмого пота. Жюстэн Кокемер был параноиком с самого детства, которое прошло под строгим надзором тетки, любившей стегать его тростью и получавшей от этого немалое удовольствие.

В настоящее время он оказывал услуги определенному числу именитых граждан города, которые предпочитали, чтобы их денежки покоились в какомнибудь налоговом убежище, где от народа не приходится ждать неприятных сюрпризов. Но и в этом варианте нельзя было быть ни в чем уверенным, что являлось причиной озабоченности. По-прежнему предпочтение отдавалось Швейцарии, хотя левонастроенные граждане этой страны начинали идти по стопам Гильома Теля. Банки иногда занимались этими трансфертами в форме незримых компенсаций. Но в банковских книгах оставались следы. И когда- нибудь после победы объединившихся левых сил можно было бы опасаться, что жаждущие равенства контролеры нападут на след затерявшихся капиталов. Вот почему Жюстэн Кокемер и некоторые ему подобные время от времени отправлялись в Швейцарию, Испанию или Лихтенштейн, куда по отлично организованным каналам убегали миллионы в виде банковских билетов или кассовых чеков. Переправка требовала одного или даже двух обходных маневров: десять процентов была немалая сумма, даже поделенная между этапами.

В этот день Жюстэн отправлялся в Мадрид, чтобы перевезти туда сотню миллионов, спрятанную в крыльях его спортивной машины. Опасаться нечего. В Беобии французский таможенник получал тысячу франков за то, что останавливал Жюстэна, спрашивал, нет ли у него чего-либо, о чем следовало бы заявить, и тут же отпускал. На испанской границе ничего не спрашивали. Деньги перевозились транзитом через Мадрид, прежде чем исчезнуть на Багамских островах, где их вкладывали в приобретение акций компании, занимавшейся строительством отелей. Два министра уже имели в ней интересы. Один из них информировал клиента Жюстэна, вернее, его патрона - директора банка, который таким образом сколачивал себе небольшое состояние.

Жюстэн был рад, что едет в Мадрид. Он с удовольствием отправился бы и в Женеву, которая благодаря миллионам, разбрасываемым нефтяными королями, становилась всеевропейским борделем. Чтобы получить свой кусок этого пирога, туда приезжали хорошенькие девочки из Франции, Италии, ФРГ. Но в Мадриде у Жюстэна была любовница маникюрша, которую он жаждал видеть. Он напевал, ведя машину по извилистым дорогам Жера, прекрасным и пустынным.

На протяжении двадцати километров он не встретил ни одной машины, как вдруг заметил сзади большой автомобиль "ровер", который, казалось, ехал довольно быстро. Чтобы позабавиться, он увеличил скорость, но "ровер" не отставал. Жюстэн взял максимальную скорость, насколько это позволяла дорога. "Ровер" приблизился. Ничего не поделаешь. Жюстэи не собирался становиться автомобильным асом. Впрочем, скоро у него будет шофер. Водить машину искусство не для благородных людей. Он осторожно притормозил.