Прощай, зеленая Пряжка

И не только потому, что у людей горе, а он такой чуткий: ему самому было интересно с ними поговорить! Одно дело то, что Люда записала с их слов в историю — за что ей спасибо! — а другое — расспросить самому.

Буквально через минуту раздался звонок у дверей — бежали они, что ли? Виталий пошел открыть. Ну, конечно, оба бежали. У мужа довольно тонкое лицо с безвольным подбородком, сломанный, как у боксера, нос казался приставленным по ошибке. Жена курносая, черты лица мелкие, незначительные, видно, что кокетливая. Предугадать в них красоту дочери совершенно невозможно.

Нам нужен лечащий врач Веры Сахаровой! — заговорила жена, она явный лидер.

Это я, проходите, пожалуйста.

Лица обоих выдали явное разочарование: ну конечно, они предпочли бы врача с посеребренными опытом висками. Но смолчали.

Виталий усадил их тут же, в тамбуре: чтобы спокойно поговорить. А то если пригласить в ординаторскую, Капитолина будет все время вмешиваться.

С нами уже разговаривала ваша доктор. Такая женщина. Но она нам Верочку не показала! До сих пор не верится. Может быть, вышла путаница, недоразумение? Может быть, у вас однофамилица? Когда нам позвонили… Утром была совершенно здоровой, и вдруг…

Какая же путаница? Адрес-то записан правильно? Ваш?

Да, адрес наш… Но, наверно, просто понервничала, а ее сразу сюда! Почему нам ее не показывают?!

Жена говорила, а муж после каждой ее фразы кивал головой.

Покажу вам ее, конечно, покажу. Только, к сожалению, ваша дочь действительно больна.

Но как же так, доктор?! Была совершенно здорова!

Боюсь, что вы не заметили первых признаков.

Ну что вы говорите! Я не могла не заметить! Вышла из дома абсолютно здоровая девочка! Как я могла не заметить, я же мать! И она мне всегда все рассказывает, всем делится! Может быть, что-то случилось на улице, понервничала, а уж ее сразу сюда! Л здесь, я думаю, можно и заболеть в таком обществе!

Конечно, они убиты горем, но горе свое выражают слишком агрессивно. Виталий в который раз убеждался, что не всякое горе достойно сочувствия. Горе обнажает — а есть люди, которым лучше не обнажаться. Наверное, и Люду допекли вчера, вот она и взорвалась, когда услышала, что они снова здесь.

Поэтому Виталий ответил довольно резко:

Для начала я вам скажу одно: когда родители девятнадцатилетней дочери говорят мне, что дочка всегда им все рассказывает, всем делится, я сразу понимаю, что эти родители находятся в приятном заблуждении. Если хотите, в этом возрасте утаивать свои переживания от старших даже нормально, а полная откровенность выглядела бы тревожным симптомом.

Услышав про тревожный симптом, женщина не решилась настаивать, что дочь была с нею абсолютно откровенна.

Но я же и так все понимаю — без слов. Сердцем чувствую! Я же мать!

Сколько раз Виталий убеждался, что матери чувствуют и замечают гораздо меньше посторонних.

Кажется, мать Веры Сахаровой — еще один тому пример.

Все-таки припомните, не изменилось ли ее поведение за последние дни? Меня интересуют любые самые мелкие детаяи.

Очень хорошо все время себя чувствовала! Все время такая бодрая!

Может быть, необычно бодрая?

Так что же, доктор, бодрость — это болезнь? Ничего себе! А я вам скажу по-матерински, это очень хорошо, когда ребенок бодрый! У вас, наверное, детей еще нет, вот вы этого и не знаете. Бод- рая-здоровая. Как раз в то утро, когда ее сюда заперли, она сделала утреннюю гимнастику!

А обычно она гимнастику делает?

Ну и что? Значит, кто делает гимнастику — сумасшедший? А зачем же тогда ее по радио передают?!

Ну вот, теперь будет рассказывать, что дочь ее держат в психиатрической больнице за то, что она делает утреннюю гимнастику. Такую не переубедишь.

Виталия, конечно, раздражала эта неумная, злая, суетливая женщина. Раздражала, но и наводила на размышления: такой способ выражения горя — через агрессивность — свидетельствовал, что горе неглубокое, что она вообще, по-видимому, неспособна глубоко чувствовать, а это уже говорит о многом. Мать Веры Сахаровой обеднена эмоционально — значит, можно предполагать неблагополучную психическую наследственность с ее стороны, значит, больше шансов, что болезнь Веры — не осложнение после инфекции, после возможной травмы, а процесс, как любит выражаться Люда. Увы! Да, родственники, сами того не зная, несут сюда часто очень неутешительные сведения. Недаром профессор Белосельский любит повторять — а за ним и все врачи в больнице: «Родственники наших больных — это родственники наших больных».

Нет-нет, против гимнастики я ничего не имею.

Все-таки это очень странно, доктор: совершенно здоровая девушка… Да скажи же ты, Коля, что ты как в рот набрал!

Мне тоже это кажется странным, доктор, — первый раз вступил муж, — совершенно здоровая девушка.

Скажите, пожалуйста, а у вас в роду, и у вашего мужа, конечно, были психически больные? Или люди с большими странностями?

Что вы, доктор, за кого вы нас принимаете?

Значит, не было?

Нет! В нашей семье такого быть не может!

Муж хотел было что-то сказать, было видно, как