Прощальный поцелуй

– А что Сомс сказал по поводу голословных обвинений Доминика? – спросил Эллиот, когда в рассказе Эбби возникла небольшая пауза.

– Он сказал, что это возможно, но крайне маловероятно. Сказал, что знал Доминика с первого дня учебы в университете, что они с ним были близки, как братья. Он не только никогда не замечал ничего, указывающего на то, что Доминик работал на русских, но и убежден, что тот просто был человеком не того сорта.

– Кто знает, что заставляет человека стать предателем, – цинично заметил Эллиот.

– Мне кажется, он имел в виду, что Доминик Блейк был политическим идеалистом иного сорта.

– Но «Капитал» был журналом политическим.

– Джонатон сказал, что политика интересовала Доминика лишь постольку, поскольку понуждала людей говорить о его журнале. Но у него никогда не было политических амбиций, в отличие от Розамунды, как и ее непримиримости. Очевидно, что он был просто ужасным болтуном и не мог бы сохранить тайну, даже если бы от этого зависела его жизнь. Людям очень нравилось с ним общаться: у него всегда была припасена очередная история – обычно грязная – не о том, так о другом.

Она подняла глаза на Эллиота, который задумчиво смотрел в окно.

– Лорд Сомс сообщил нечто такое, что подрывает вашу гипотезу насчет Доминика и наркотиков: он сказал, что деньги на раскрутку «Капитала» ему дал его отец. В смысле отец Сомса.

– Но мы же с вами и не ожидали, что Сомс, даже если он знал наверняка, что Доминик был шпионом, признает это, – произнес Эллиот, как будто рассуждая вслух. – Речь идет не о Джеймсе Бонде. Шпионаж имеет этакий романтический ореол, но это самое настоящее предательство своей страны, своих друзей, коллег. Взять того же Филби: он несет ответственность за гибель десятков секретных агентов Запада.

Потом она рассказала ему о телефонном разговоре с Робертом Уэббом, бывшим редактором журнала «Капитал», и переписке по электронной почте с еще одним коллегой Доминика, журналистом. Эллиот сказал, что из них обоих надо постараться выжать что-нибудь еще, несмотря на то, что первое общение оказалось совершенно бесполезным.

– А что у вас? – спросила Эбби, отпив воды из своего стакана.

– Большинство тех, кто тогда работал в редакции «Советской», уже умерли. Но нужно знать, где искать, – оказалось, что материал со списком шпионов был по всем правилам заархивирован: один человек, который в те времена был начинающим репортером отдела новостей, сделал для меня копии.

– Но все это как-то не очень убедительно, – заметила Эбби.

– Согласен. Кого мне действительно хотелось бы вычислить, так это куратора Доминика.

– Куратора?

– Если ты агент, твоим непосредственным начальником является куратор, это он выдает тебе задания, и он твое контактное лицо. Вы что, не смотрели «Шпион, выйди вон»?

Она покачала головой, а потом вспомнила, что Ник покупал DVD с этим фильмом, но смотрел его сам, пока она наверху принимала ванну.

– Учитывая то, что Доминику сейчас было бы за восемьдесят, любой куратор из того поколения шпионов уже давно умер, что неудивительно. Но на завтра у нас намечена встреча с Алексеем Горшковым, бывшим полковником КГБ, который, как я думаю, сможет пролить свет на эту сторону деятельности Доминика.

Эбби нервно засмеялась.

– Я ведь простой архивариус из Уимблдона. Сегодня утром я, по идее, должна была пойти в ресторан пообедать с подругой, а завтра мы отправляемся на встречу с офицером КГБ.

– Вы не простой архивариус, Эбби. Вы журналист, пишущий для «Кроникл», – произнес Эллиот таким тоном, что Эбби сразу почувствовала себя более значимой и солидной.

Ей очень захотелось зевнуть, и она не смогла сдержаться.

– Устала?

Она кивнула, и взгляды их встретились – на еще один наэлектризованный миг.

Она отвела взгляд в сторону: одна часть ее хотела, чтобы он поскорее ушел, а вторая надеялась, что он останется.

Он встал и подошел к ней. Сердце Эбби бешено забилось. Кончиками пальцев он дотронулся до ее плеча, и она затаила дыхание, гадая, что произойдет дальше.

– Сейчас вам лучше хорошенько выспаться. Вы целый день в дороге, а завтра у нас важная встреча.

Он вышел, даже не поцеловав ее в щеку. Эбби ничего не могла с собой поделать – она была разочарована.

Глава 18

Эбби стала с неохотой выбираться из постели и уже хотела сунуть ноги в белые и пушистые тапочки, в какой-то момент заботливо и незаметно поставленные перед кроватью горничной, когда зазвонил телефон на тумбочке.

– Вы уже встали? – спросил Эллиот.

– Как раз встаю, – со вздохом сказала Эбби. – Хотя в этой постели я могла бы валяться вечно.

– Горшков перенес нашу встречу на пять часов. Так что у нас появился шанс посмотреть город, если выберемся отсюда пораньше.

– Слушайте, чтобы оказаться в этом номере, пришлось проделать такой длинный путь, что я с радостью просидела бы целый день на своем балконе, глядя вниз и лакомясь какими-нибудь блинчиками.

Эбби так и не поняла, то ли Эллиот отлично знал этот город, то ли консьерж каким-то образом угадал ее вкусы, только этот день был спланирован идеально.