Прощальный поцелуй

Позавтракали они в расположенном неподалеку кафе, еще одном грандиозном заведении, напоминавшем венскую кондитерскую, где ели местные блюда – бутерброды и творог.

Многие главные достопримечательности города находились недалеко от их отеля, так что туда можно было дойти пешком: Мариинский театр, Исаакиевский собор, Храм Спаса на Крови с золотыми и бирюзовыми луковками куполов на фоне ясного синего неба. Одного взгляда на каждое из этих чудес Эбби было достаточно, чтобы чувствовать себя царевной дома Романовых, хотя многочисленные бутики дизайнерской одежды, дорогие рестораны и одетые по последней моде люди на улицах не позволяли ей забыть, что живет она все-таки в двадцать первом веке.

Во второй половине дня они пошли в Эрмитаж, музей, находящийся в великолепном Зимнем дворце – громадном здании с отделкой в белом, салатном и золотистом цветах, служившем когда-то резиденцией царской семьи. Этот дворец, пожалуй, понравился Эбби больше всех других здешних архитектурных сокровищ. Его интерьер тоже производил ошеломляющее впечатление. Они видели золоченые троны и десятки objets d’art, предметов искусства: часы, посуду, шкатулки, принадлежавшие в свое время Екатерине Великой. Эбби, как выпускницу факультета истории искусств, захлестывал восторг при виде этой коллекции. Многочисленные залы были буквально забиты работами великих мастеров – Да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Тициана. Она не могла представить более удачного компаньона в такой экскурсии, чем Эллиот, который поражал ее своим знанием итальянского Ренессанса, но при этом воспринимал все увиденное не настолько серьезно, чтобы это стало скучным.

– Пойдемте, – наконец сказал он, взглянув на свои часы; время пролетело незаметно. – Нам стоит уже поторопиться. Мне трудно представить себе сотрудника КГБ, который толерантно относился бы к непунктуальности.

– Он ведь бывший сотрудник, – заметила Эбби.

Дом Мияновичей стоял посреди парка, в окружении живых изгородей и фонтанов, словно был перенесен сюда по воздуху. Такая старинная элегантность казалась неуместной в этом пригороде в часе езды от города, где на нее со всех сторон давили бесконечные ряды серых многоэтажек – «жилья для народа». Эбби смотрела в окно такси – восточноевропейского «лимузина» с кожаными сиденьями и ржавеющими хромированными бамперами, – пока они проезжали мимо длинного ряда магазинов; витрины некоторых из них были заколочены досками, а перед одним выстроилась очередь. «За чем это они стоят?» – удивилась она и наклонилась к водителю.

– Вот тот магазин – это булочная? – указывая пальцем, спросила она.

Таксист, коренастый мужчина в спортивной куртке «Адидас» лимонного цвета, пожал плечами и скорчил гримасу, показывая, что он не понял.

– Хлеб? – спросила Эбби, изображая жевание.

Мужчина рассмеялся.

– Хлеб? Нет, вот это. – Он вынул из кармана мобильный и ухмыльнулся себе под нос.

– Ясно. Это российское отделение «Эппл», – сказал Эллиот.

Подъехав ближе к дому Мияновичей, они заметили, что он довольно ветхий. Лепнина растрескалась, на водосточных желобах, видимо, часто сидели голуби, судя по характерным пятнам на некогда белых стенах. Рифленые колонны и высокие окна все еще напоминали о былой роскоши.

– Это было чье-то поместье раньше? Я имею в виду до коммунистов.

Эллиот полистал лежавший у него на коленях путеводитель.

– Дом построен в 1897 году, видимо, как резиденция одного из родственников царя Николая, – прочел он. – В свое время сад тянулся на несколько миль, но затем вокруг поместья начал разрастаться город, и после революции оно было передано в собственность Политбюро. Дом использовался для официальных приемов и встреч с высокопоставленными лицами. Думаю, это что-то вроде русского варианта нашего Чекерса[43]. Или, по крайней мере, он был таковым в свое время.

Водитель остановился перед внушительной аркой ворот.

– Хотите туда? – с сомнением спросил он, указывая на дом. – Туристы туда не ходить. Одни старики.

Эллиот посмотрел на Эбби, вопросительно подняв брови.

– Думаю, он пытается сказать, что место это знавало лучшие времена, – сказала та.

Таксист кивком указал сначала на сумку Эллиота с ноутбуком, а потом в сторону ближайших многоэтажек.

– Плохие люди украсть это. Там плохие люди.

– Мы будем осторожны, – сказал Эллиот, сунув ему в руку несколько рублевых бумажек.

Затем он ободряюще коснулся руки Эбби. Благодаря этому жесту она, пройдя вслед за ним через высокие парадные двери в громадный холл, чувствовала себя в большей безопасности.

– Вау, – шепотом произнесла она, подняв глаза на куполообразный потолок. В лучах солнца, пробивавшихся сквозь грязные стекла окон, кружились пылинки. – Держу пари, что когда-то это выглядело потрясающе.

– Это и сейчас потрясает, но только своей заброшенностью, – заметил Эллиот, направляясь к одной из двух мраморных лестниц, которые, описывая полукруг, уходили наверх. – Третий этаж, комната тридцать, – бросил он ей через плечо.