Прощание с Литинститутом

Начинающего охранника от бывалого при стандартной экипировке всегда можно отличить уже по одной только манере держаться. Новичок всегда скован и напряжён. Заступив на пост, сразу принимает стойку пограничного Мухтара, его подрагивающий пальчик беспричинно теребит спусковой крючок поставленного на предохранитель пистолета, переговорное устройство на плече постоянно щебечет что-то невнятное, а сам он напряжённо вслушивается в звуки эфира, наполненного чаще всего пустой болтовнёй между его старшими, более искушёнными в охранном ремесле товарищами. Взгляд же, как у бывалого рейнджера, постоянно рубит на сектора всё, что попадает в зону видимости, и каждая пролетевшая птаха представляется мишенью.

Бывалый же охранник – типичный шолоховский дед Щукарь, для которого берданка – не оружие устрашения потенциального нарушителя, а только лишь посох, опора для вертикальной дремоты и ещё Б-г знает для чего, что может прийти в напечённую солнцем голову. Но тот же самый Щукарь при необходимости мгновенно превратится в грозного цепного пса, который решительно и без дополнительных указаний перегрызёт горло врагу, а потом опять благополучно задремлет на посту, не ожидая ни похвалы, ни награды. И его убогая берданка сослужит службу не хуже самого навороченного спецназовского автомата с хитрым лазерным прицелом.

Всё это я, конечно, немного утрирую, но факт остаётся фактом. Первоначальное восхищение атрибутами мужественности – полувоенной амуницией с фирменными бирками и настоящим боевым оружием – быстро сменяется бесконечной усталостью от недосыпа и однообразия работы, невозможностью пообщаться с нормальными людьми и постоянного ожидания каверзы со стороны проверяющих. Именно проверяющих, а не потенциальных нарушителей. Алмазная романтическая пыль с ушей стряхивается на нашей работе очень быстро, и на смену «празднику» приходят серые будни. Я уж не говорю о вечном синяке на боку от надоевшего пистолета…

При появлении на новом месте я не спешу сразу же лезть на глаза начальству, мол, глядите, какой я бравый и исполнительный служака. И сегодня я пока оттягиваю трогательный момент встречи с владельцами виллы. Ещё успею выслушать их ценные указания, а сейчас неспешно обхожу будущий объект охраны и оглядываю высокую стену, опоясывающую виллу по периметру. Хозяева, конечно же, всё покажут и расскажут, но я предварительно стараюсь поставить себя на место перспективного грабителя и прикинуть, как бы сам попытался проникнуть внутрь. Если уж тут такие грозные стены, то внутри наверняка есть чем поживиться.

На девяносто девять процентов я уверен, что никаких эксцессов за время моего дежурства не случится, но лучше прибавить сюда и недостающий процентик, чтобы быть до конца защищённым – ничто не нарушит моих спокойных и безмятежных ночных часов, которые я намерен посвятить ноутбуку или, в крайнем случае, книжке из рюкзака. Уверенность в нашем деле много значит.

Высокая, почти в два человеческих роста стена вокруг виллы настраивает меня на лирический лад. Перебраться через неё без подручных средств невозможно, к тому же, в большой капитальной будке рядом с входом сидит здоровенный сенбернар.

Подводим первые итоги: простому воришке с улицы сюда не попасть, но если такое случится, я с полным правом могу вытаскивать табельное оружие… Если говорить проще, то, по моим расчётам, работа здесь окажется несложной и приятной. Было бы куда хуже, если бы вместо двухметровой стены виллу огораживал хлипкий заборчик и не было бы такого надёжного партнёра, как этот бобик, каждый «гав» которого многократным эхом уже сейчас раскатывается по улице…

Прихорашиваюсь у закрытых ворот виллы, как жених перед сватовством. Или как Наташа Ростова перед первым балом. Но предварительно звоню по мобильнику хозяевам. Отыскал-то я их адрес не без помощи местных таксистов, а вот проникнуть внутрь пока не получается. Сезам, откройся!

Высокий ломкий тенорок вместо ответа на моё приветствие предлагает встать ближе к воротам, чтобы меня разглядели в камеру наблюдения. Как это я забыл про неё? Ведь шеф предупреждал.

Мой вид, вероятно, устраивает хозяев, и спустя минуту дверца в воротах распахивается. В образовавшуюся щель высовывается наголо бритый и до боли знакомый по бандитским сериалам качок в белой майке, молча суёт мне пластиковое кресло и тотчас пытается юркнуть назад.

– Э-э, – кричу ему, – извиняюсь, конечно, но где я должен находиться? Снаружи, что ли?

– Да, – удивлённо отвечает качок, – а где ещё?

Пока соображаю, как мне повежливей отреагировать на такое хамство, он успевает захлопнуть дверь, и я остаюсь в гордом одиночестве, если не считать развалившегося с философским видом у своей кормушки сенбернара.

– Ни фига себе заявочки! – печально сообщаю псу. – Ну, у тебя и хозяева – жлобы законченные! Ты-то хоть под крышей, и плошка у тебя с водой… А я? Вдруг дождь пойдёт или снег!