Прошедшие войны

— Не-е. Не могу. У меня маршрут: Кавказская и обратно. Замолчали. Ехали, курили.

— А что там? — полюбопытствовал шофер, искоса глядя на Цанка.

— Баба, — ответил тот.

— А-а! Баба, конечно, дело важное, но понимаешь… — и водитель развел руками, отпуская баранку

Снова замолчали, задумались. Затем Цанка полез в карман, достал деньги и, отсчитав несколько бумаг, протянул водителю. Тот долго смотрел, думаал, спросил:

— А ты долго там?

— Нет. Мне хватит десяти минут.

— Так що ты за десять минут успеешь? — засмеялся хохол. — Успею, — тоже смеясь, ответил Цанка.

— Любовь що ли?

— Да.

— Ох, ядрена жизнь, поехали. Скажу, что поломался.

Только к вечеру добрались до Гиагинской. Вместе с колхозным стадом въезжали в станицу. Ребятишки бежали за машиной, пытались залезть в кузов.

— Кто у вас председатель? — спрашивал водитель у пастуха, высунувшись на ходу из кабины.

— Запашный.

— Он? — обернулся хохол к Цанку, тот мотнул головой.

— А где живет?

— Прямо въезжайте. Слева увидите дом с петухами на крыше. Это их хата… Так сейчас небось в конторе.

Подъехали к дому. Недалеко на лужайке толпилась молодежь. На лавочке щелкали семечки две бабки. Вся улица уставилась на машину.

— Здесь живут Запашные? — спросил Цанка у бабуль.

— Да, сыночек. Да, — ответили хором.

— А дочь их, Полина, здесь?

— Небось дома. А ты крикни их.

Цанка отворил калитку. К нему кинулась маленькая собачка. На крыльце калачиком свернулся кот. За домом на веревке висели разноцветные пеленки, резвясь на ветру.

— Полина Матвеевна, — крикнул негромко Цанка.

Народ на улице обступил машину. Глазели в кабину. Шумели. — Полина Матвеевна, — вновь крикнул Цанка.

Из-за дома показалась взрослая дородная женщина.

— Полина Матвеевна дома? — поинтересовался Цанка, не ожидая ее вопросов.

— Да… Вы проходите, она здесь, за домом… Доченька, кто-то к тебе… на машине. А Вы кто будете?

— Я знакомый.

Цанка обошел дом в сопровождении мамаши и увидел крупную, мощную женщину. Румянец горел на ее щеках, в руках игрался маленький ребенок.

— Здравствуйте.

— Добрый день, — удивленно смотрела Полина Матвеевна.

— Я от Андрея Моисеевича Бушмана, — сказал сразу Арачаев.

— Да?! От Андрея?

Громадная женщина смутилась, зажала кулаком рот.

— А где он? — наконец спросила она.

Арачаев повел глазами на мать.

— Мам, возьми дитятко и иди в хату, — сказала торопливо Полина Матвеевна, передавая ребенка в руки матери.

— Сын? — спросил Цанка.

— Нет. Дочь, — ответила женщина. — А где Андрюша?

— Там, где Вы его должны были ждать, — сказал тихо Цанка. — Это где? — удивилась она.

— В Якутске.

— До сих пор там? — она с ужасом раскрыла рот.

— Да. Почему Вы не ждали?

— Я болела… Я не могла… Я ведь была беременна, — она осторожно опустилась на скамейку, видно, ноги не держали ее огромное тело. — Как он?

— Тяжело… Он прислал меня, чтобы Вы отдали мне половину.

— Чего половину? — удивляясь, вышла из оцепенения Полина Матвеевна.

— Половину того, что он Вам дал там.

Она несколько секунд думала о чем-то, глаза ее отсутствующе уставились в одну точку.

— Я тороплюсь, Полина Матвеевна. Меня ждет служебная, государственная машина.

— А, да. Я сейчас, — она очень тяжело встала, и все еще думая о чем-то другом, пошла в дом.

Через минут пятнадцать вернулась. Протянула сверток. Цанка кинул сверток за пазуху — сырость и холод пронеслись по его телу. Он почувствовал, как тяжесть надавила на его плечи. Он хотел сразу вернуть его, но Полина Матвеевна спросила:

— Я могу написать письмецо ему?

— Нет. Он сам напишет.

— Он здоров?

— Да.

В ту ночь они устроились на ночлег в хате одного казака на окраине Белоречья. А через двое суток вечером Арачаев въехал в свой аул на двух тачанках. В первой ехал он сам, держа в одной руке длинную папиросу, а в другой — бутылку коньяка. На второй тачанке были его вещи, ткани, два бутыля керосина, многочисленные подарки родным.

В ту же ночь Цанка залез в курятник, выкопал там огромную яму и положил в нее одну бутыль с керосином и все золото Бушмана. Больше он его никогда не видел.

Часть третья

Когда Арачаев Цанка, похоронив Гойсума, вернулся в Дуц-Хоте, он обнаружил в центре села машину "Нива". Возле замызганного грязного транспорта возилось два человека. Увидев издалека одинокого старика, пришельцы двинулись навстречу. Оказывается это были журналисты: один российский; другой иностранный. Они стали задавать Цанке разнообразные вопросы. Усталый старик не хотел, и не мог говорить, отвечал на многочисленные вопросы коротко, без излишней словесности.

— А как Вы сюда попали? — наконец задал вопрос Арачаев, — Ведь село окружено войсками.

— А у нас есть специальное разрешение, — отвечал русский журналист, — мы можем бывать в любой точке мира. Это наш долг. Мы пытаемся объективно отразить все происходящие события, и даже по возможности стараемся ликвидировать очаги напряженности.