Прошито насквозь. Торонто. 1930

В апреле, когда снег окончательно сошел со всех улиц, Адам решил попытать счастья на ферме еще раз. Еще зимой, когда он и двое других рабочих с окрестных хозяйств чинили крышу свинарника, он слышал, что весной хозяину вновь будут нужны рабочие. Он не знал, сколько времени займет эта работа, и что для нее потребуется, а потому решил выкроить один день и съездить в деревню, чтобы самостоятельно все выяснить. В очередное утро, когда ему не удалось наняться в городе, он, не заходя домой, отправился на ферму. Вернулся он только под вечер — усталый, но довольный и полный надежд. В кармане у него лежали десять долларов, которые удалось заработать за день, а в памяти он вновь и вновь прокручивал слова хозяина фермы: «Приезжай завтра и оставайся на пять дней. Заплачу так же, как и зимой». Работа была сложная — корчевать пни на участке, который хозяин выкупил за бесценок у разорившегося соседа. Волноваться было не о чем — Адам был уверен в том, что Ева сможет заходить к детям хотя бы по вечерам, и одного этого было уже довольно. Было бы замечательно, если бы она оставалась с ними на ночь, но Адам знал, что она не может оставить свою комнату, поскольку домовладелец обязательно захочет сдать пустующее помещение кому-то другому, и в результате Ева останется без крыши.

Впрочем, Адаму удалось договориться обо всем с домоправителем. В результате жилье осталось за ней, и теперь она могла беспрепятственно ночевать вместе с его детьми. Начался сезон дождей, и стены в ее комнате покрылись темной плесенью, так что Ева была даже рада покинуть это место хотя бы на какое-то время.

— Я немного скопила за то время, что работаю в отеле, — призналась она, когда Адам уже собрался уйти.

— Это здорово. У тебя есть какие-то планы?

Она смущенно улыбнулась:

— Пока что только думаю только о переезде.

Адам попытался не подать виду, что эти слова испугали и расстроили его. Он вновь напомнил себе, что не имеет права вмешиваться в ее жизнь или просить ее о том, чтобы она осталась рядом с ними. У нее впереди было собственное будущее, в котором, вероятно, не оставалось места для непутевого вдовца и его маленьких детей.

— Если при переезде будет нужна помощь, только скажи, — бодро сказал он.

Ева покачала головой:

— Нет, помощь вряд ли понадобится. Хотелось бы просто вернуться в ту комнату, где мы с мамой жили до того, как все это началось. Хозяин говорит, что в конце месяца она освободится, а у меня как раз есть деньги на все лето — смогу оплатить сразу три месяца и ни о чем не беспокоиться.

Дышать сразу же стало легче. Адам улыбнулся, не скрывая своей радости.

— По правде говоря, я боялся, что ты совсем съедешь из этого дома.

Она заправила прядь волос за ухо и вздохнула:

— Съехать и опять остаться в полном одиночестве? Нет уж.

На душе у обоих стало теплее, и никто не задумывался о том, что в обнищавшем мире не бывает ничего постоянного. Переменчивая жизнь приучила их радоваться настоящему, не загадывая наперед. Решать проблемы по мере их возникновения, беспокоиться только о текущем дне и благодарить жизнь за возможность оставаться вместе с любимыми — это был их способ выживать и стараться сохранить человеческое достоинство.

Вот и сейчас Адам думал только о том, что сможет привезти достаточно денег, чтобы купить детям летние сандалии и по одной смене одежды. Держать их взаперти зимой — это одно дело. Летом он не мог заставить их чахнуть в четырех стенах — Дебби и Мэтью должны были бегать по двору и играть с другими детьми.

Когда он вернулся, Евы в доме не было — она ушла на работу как раз за полчаса до его приезда. Дебби встретила его с широкой улыбкой и раскрытыми объятиями — за зиму они очень сильно сблизились, и теперь она обнимала его так же крепко, как когда была еще совсем маленькой. С тех пор, как не стало их матери, дети многое поняли и осознали, и первое, что им пришлось принять — у них нет никого кроме отца. Никто не любил их так, как он, и они отдавали ему всю свою любовь в ответ, не разделяя ее на других. Место, которое занимала в их жизни Ева, было совершенно иным — они не воспринимали ее как родного человека, и относились к ней скорее, как к подруге. За прошедшие месяцы Адам стал для них всем, и теперь они не стеснялись показывать ему свои чувства.

В кармане у него было семьдесят три доллара — два доллара пришлось заплатить за дорогу до города. Вместе с деньгами он привез и хорошие новости — ему удалось найти в деревне небольшой дом, где они могли бы прожить несколько месяцев. Конечно, плата за их комнату была внесена на год вперед, и Адаму было жаль этих денег, но с другой стороны он понимал, что не сможет постоянно бросать своих детей на Еву, связывая ее по рукам и ногам.

— Как вы провели время? — усадив Мэтью к себе на колени, спросил он.

— Еву кто-то побил, — сразу же выдал малыш, очевидно, еще не понимая до конца всего смысла собственных слов.

— Что? — автоматически переспросил Адам.

— У нее синяк на лице. На глазу. Большой такой. Некрасивый.

— А где она сама?

— Ушла работать.

Дебби запустила в братика тряпкой, которой стирала пыль с подоконника.