Прошлой осенью в аду

Ничего она не могла сказать. Ее этот разговор с райотделом тоже пронял. Я нарочно держала трубку так, чтобы ей было все слышно, и сейчас ее лицо, недавно ярко-розовое, как пион, сделалось бледным, как хризантема. Впрочем, бывают и белые пионы.

— С ума сойти, — наконец, сказала она. — Пойдем быстрей к нам, выпьем! Что-то мне не по себе.

Я не стала на сей раз спорить, быстренько обулась, натянула пальто и открыла дверь на площадку. Снизу, с лестницы, слышались шаркающие шаги, какие бывают у страдающих плоскостопием.

— Ну вот, это он! — с досадой обернулась я к Наташке и увидела, что ее лицо снова побелело, а глаза вылезли из орбит.

— Кто он? — еле слышно прошептала она — видимо, решила, что к нам крадется неуловимый парковый маньяк или, в лучшем случае, покойный Фартуков. Я поспешила ее успокоить:

— Да нет же, это Чепырин, физик!

Мы ведь совсем забыли про Чепырина! Мне окончательно расхотелось устраивать романтический вечер с тихой музыкой и кошачьим песком. Наташка же изначально явилась мой романтизм расстроить.

— Ну его к черту! — в очередной раз прошипела она. — Сейчас его сплавим! Положись на меня.

Она решительно захлопнула мою бронированную дверь и потащила меня вниз, навстречу физику. При этом она камнем висела на моей руке, утробно стонала и мычала, совсем как сеньора Жанна из «Мук любви». Я не сразу сообразила, что она задумала. Но если уж Наташка что-то задумала, лучше ей не перечить — все равно сделает по-своему и все снесет на своем пути. Как носорог.

Едва обе мы попали в поле зрения Евгения Федоровича, я разгадала Наташкин план, потому что к этому времени она к стонам прибавила еще и прихрамывание. При каждом шаге она псевдобольной ногой описывала широкую дугу в воздухе. В моей подруге погибла актриса, склонная, правда, сильно переигрывать.

Евгений Федорович опешил, увидев нас. Он шел на романтическое свидание не с пустыми руками. В левой он нес пучок растрепанных астр на коротких стебельках. Такие букетики на нашей троллейбусной остановке продают алкаши, озорующие по недальним дачам. В правой руке физика был пластиковый пакет, где просматривалась бутылка водки и двухлитровый пузырь сладкой воды «Буратино». Я начала было лепетать, что Наташка, моя подруга, случайно зашла… Наташка толкнула меня локтем под дых, описала ногой дугу и взяла дело в свои руки.

— Извините, ради Бога, уважаемый… Евгений Федорович? Извините! Я не хотела, чтобы Юля беспокоилась, но уж это такой человек — чуткий, отзывчивый, неравнодушный, — завела она неестественно слабым голосом. — Со мной случилось несчастье. Вот видите, травма!

Тут Наташка сделала очередной виток абсолютно здоровой с виду толстой ногой:

— С этим я еле доползла до Юли. Она оказала мне первую помощь. Знаете, она прекрасно накладывает шины! Если у вас что случится, то наложит и вам.

Что она плетет? Где это, интересно, у нее наложенная мной шина? Что-то не видать! Меня начинала разбирать истерическая дрожь, и я боялась, что невзначай хихикну. Наташка снова застонала:

— Мне надо теперь домой, и Юля взялась меня довести. Что бы я делала без нее? Редкой души человек!.. А-а-а!

Это был такой фальшивый стон, что на девятом этаже за дверью нервно залаял доберман.

— Нет, я чувствую, мне совсем плохо, — стонала травмированная. — Юля, ты еще немного должна побыть со мной! Мало ли что… Я одна, в пустой квартире… С травмой! Вдруг мне понадобится массаж сердца? Юля, не оставляй меня одну! Я тебя не отпущу! Ради Бога…

Евгений Федорович?.. поймите: она должна быть со мной в такую минуту!

— Может, вам лучше в больницу? — наконец пришел в себя Чепырин. Он все еще не терял романтических надежд.

— Нет, нет! — вскрикнула Наташка. Она вместе со мной картинно привалилась к стене и подняла ногу. — Попасть в руки черствых дежурных костоправов? Это же врачи-убийцы! Нет, только не это! Завтра я пойду к знакомому хирургу. Он бог! Ему я всецело доверяю. А эту ночь придется терпеть. Мне не впервые. Но Юля не может оставить меня, поймите же!

Евгений Федорович обреченно покосился на свои астры. Наташка, вскидывая ногу, стала проталкивать меня по лестнице в прежнем направлении.

— Позвольте, может, я вам помогу?

Наконец-то догадался предложить свои услуги! И очень кстати: я уже устала подпирать Наташку. Бедный Чепырин сунул свой букет к водке и «Буратино», а пострадавшая изо всех сил налегла на его руку.

— Юля, отдохни немного, милая, — пропела она слащавым голосом профессиональной тяжелобольной. — Ты можешь пока пакетик нести.

Я приняла у Чепырина его пакет и поплелась сзади, наблюдая этот дурацкий фарс. Хорошо, что стемнело — я никак не могла все время держать на лице необходимую озабоченную мину. Еще я боялась, что мы встретим кого-либо из знакомых, и придется как-то объяснять происходящее. Но все сошло гладко, только Евгений Федорович один раз сам остановился и, клонясь под тяжестью бессовестной Наташки, сказал:

— Послушайте, Юлия Вадимовна! Может быть, мы проводим вашу подругу домой, вы ее успокоите, сделаете свой массаж, дадите какую-нибудь таблетку, и…