Просроченное завтра

— Почему я должен спрашивать Сашу? — наконец послышалось с того конца провода. — Думаешь, я тебе не верю? Я верю и рад за тебя. Хотя, чего там скрывать, мне будет тебя не хватать…

— Стас, я больше не могу говорить. Я не одна.

— Спасибо, что позвонила. Удачи тебе. Во всем!

Алена бросила трубку и чуть не шарахнула дверью, но вовремя спохватилась и повернула ключ изнутри. В комнате есть и кровать, и диван, но она опустилась прямо на пол и разревелась, едва сдерживаясь, чтобы не забарабанить руками и ногами. Два козла! Во что они превратили ее жизнь? За что?!

Она вскочила и хотела скомкать нотный лист, но испугалась гнева Макса. Даня тоже джентльмен — написал записку карандашом. Можно стереть! Но ластика под рукой не оказалось. Тогда она открыла бутылку с шипучкой и начала пить большими глотками, пока не заработала икоту. Зато слезы отступили. Дане надо позвонить и сказать, что благодарить ее не надо. В театр она не хочет. Находилась! Со Стасом, Сашей и Эльвирой! Эльвирой…

Сказать Эльвире, что она уходит во вторник не получилось, хотя весь понедельник она репетировала прощальную речь. Только утром по дороге от метро вся решимость растаяла. Не сегодня, завтра. Сегодня Эльвира слишком сильно благодарила ее за кота. Благодарность звучала искренне, печаль на лице была вызвана чем-то другим.

— Я никогда не скучала по Москве, — сказала Эльвира вдруг, отодвинув учебник на полуслове. — После отъезда Кристины сестра предлагала мне вернуться. Но куда там. Вся моя сознательная жизнь прошла здесь. А сейчас что-то защемило, точно я вижу Москву в последний раз. Когда уезжаешь молодой, этого не чувствуешь. Ужасное состояние. Я проревела весь поезд. Спасибо, что подарила мне понедельник. Саша оказался прав — мне необходимо было успокоиться. Но мы наверстаем эти дни, верно?

Алена кивнула — Саша всегда прав. Для всех. Никто не усомнится в чистоте его мотивов! И в ее тоже… Такая же лгунья! Надо срочно хоть с кем-то побыть честной. Она не позвонила брату Дани в понедельник. Не смогла и во вторник, но в среду собралась и набрала номер.

— Да, я понял, кто ты, — ответил ей красивый баритон. — И, кажется, все звезды сошлись. Я сейчас дам трубку братишке.

Алена сильнее стиснула скрученный шнур телефона. Круто! Куда эта путеводная звезда ее заведет, интересно?

— Завтра на «Гостинке» под щитом в… — Даня замялся. — В половину шестого сможешь?

Нет, конечно, она не сможет, но…

— А если я чуть опоздаю?

— Я никуда не уйду без тебя. Я уже, честно, не надеялся оплатить долг. А я не люблю оставаться должником. Так я жду тебя, да?

— Да.

Она сказала Эльвире правду, что идет в театр, и потому ей нужно сегодня уйти пораньше. Та улыбнулась и сказала, чтобы она не пускала по боку учебу. Вот, вот была прекрасная возможность сказать ей, что с бухгалтерией покончено, но она упустила ее. В другой раз. Сейчас надо покончить с Даней.

Она пришла на десять минут раньше, но он уже ждал ее.

— Здорово, что ты не опоздала. Будет больше времени на кофе. Варианта два — «Жили-Были», хотя там не продохнуть. И книжная лавка Смирдина. Прогуляемся по стопам Пушкина до Мойки?

— Как скажешь.

Он сжал тонкую кожу ее перчаток голыми пальцами и потащил сквозь толпу к выходу. В подземном переходе она невольно вздрогнула, вспомнив одновременно и Александра, и Стаса, и тут же сильнее сжала пальцы Дани. Идти за ручку оказалось намного спокойнее, чем под ручку, хотя чувствовать под рукой кожу куда приятнее шелка — если не глядеть на Даню, можно вообще представить рядом с собой Макса. Тот тоже бы до сих пор не снял кожаную куртку. Хотя на Дане она выглядела стильнее, словно и не с барахолки.

Чтобы расслабиться, Алена вскочила на своего конька — Пушкина, но старалась не называть его по имени-отчеству. Но Даня не знал, как режет ей слух это имя, и в своих репликах называл поэта только Александром Сергеевичем. А Алене все хотелось обернуться, чтобы увериться, что господина Светлова нет рядом. Она даже оглядела толпу в кондитерской «Север» и выбрала столик у книжных шкафов. В настенной росписи их было намного намного больше, зато Пушкин только один, а эти шкафы ломятся от книг поэта и его фотографий.

Даня проследил за ее взглядом и усмехнулся:

— А Александр Сергеевич даже не подозревал о существовании энциклопедии Брокгауза и Ефрона. К чему она здесь?

Алена пожала плечами, поразившись наблюдательности парня.

— Ее, кстати, переиздавать начали. Мать первые тома выкупила, но, кажись, все заглохло. Как, впрочем, любое хорошее начинание в России. Да, мама моя в библиотеке работает и по-русскому натаскивает детишек. С нами не получилось. Мы с Андреем бездари. Шуты, паяцы…

— А что ты играешь сейчас? — спросила Алена, снимая с мороженого дольку апельсина, которую Даня переложил к ней со своей порции.

— Сейчас ничего… Алена, я не ем цитрусовые. Не люблю. В детстве обожрался мандаринами один раз. Даже врач подумала, что у меня краснуха. Ну, и с тех пор я их не ем… Съешь, пожалуйста. И пирожное тоже. Спектакль длинный. Тебе завтра на работу. Так что никуда не зайдем.

— А тебе не на работу?