Простаки за границей или Путь новых паломников

Пробившись сквозь толпу нищих и оказавшись в церкви, вы можете увидеть слева нескольких турец­ких стражей — ибо христиане разных сект, дай им во­лю, не только переругаются, но и передерутся в этом священном месте. Прямо перед вами мраморная пли­та, покрывающая камень миропомазания, на котором тело Спасителя готовили к положению во гроб. При­шлось покрыть этой плитой подлинный камень, чтобы предохранить его от разрушения: уж очень усердно паломники откалывали от него по кусочку и увозили домой. Рядом с ним круглая ограда — она окружает место, на котором стояла богородица, когда совер­шалось помазание.

Войдя в ротонду, мы остановились перед самым священным местом христианского мира — перед гро­бом Иисуса. Он стоит посреди храма, под централь­ным куполом. Над ним воздвигнута причудливой формы часовенка из желтого и белого камня. Внутри этого маленького храма лежит обломок того самого камня, который был отвален от двери гроба и на котором сидел ангел, когда туда на рассвете пришла Мария. Низко пригнувшись, мы вошли под своды, в самый склеп. Он всего шести футов на семь, и камен­ное ложе, на котором покоился Спаситель, занимает всю длину склепа и половину его ширины. Оно покры­то мраморной плитой, изрядно истертой поцелуями паломников. Теперь эта плита служит алтарем. Над нею висит с полсотни золотых и серебряных лампад, в которых постоянно поддерживается огонь, и еще множество всяких безделушек, мишуры и безвкусных украшений оскорбляют гробницу.

У каждой христианской секты (за исключением протестантов) под крышей Храма святого гроба Гос­подня есть свои особые приделы, и никто не осме­ливается переступить границы чужих владений. Уже давно и окончательно доказано, что христиане не в состоянии мирно молиться все вместе у могилы Спасителя. Сирийский придел не отличается красотой. Беднее всех придел коптов — это просто мрачная пе­щера, грубо высеченная в скалистом подножии Го­лгофы; в одной стене ее высечены две древние гроб­ницы, — как утверждают, в них погребены Никодим[203]

и Иосиф из Аримафеи[204]

.

Проходя меж массивных контрфорсов и колонн в другую часть храма, мы набрели на группу итальян­ских монахов — с тупыми физиономиями, в черных рясах; в руках они держали свечи и что-то распевали по-латыни, разыгрывая какое-то религиозное действо вокруг белого мраморного круга, вделанного в пол. На этом самом месте воскресший Спаситель явился Марии Магдалине в образе садовника. Рядом вделан другой камень, в форме звезды, — здесь стояла в ту минуту Мария Магдалина. И вокруг этого места мона­хи тоже ходили с пением. Они священнодействуют везде и всюду — в каждом уголке просторного здания, в любое время дня и ночи. Всегда во мраке мелькают их свечи, и от этого темный старый храм выглядит еще угрюмее, чем ему надлежит, хоть он и гробница.

Нам показали то место, где Христос явился своей матери после воскресения из мертвых. Мраморная плита лежит также и там, где святая Елена, мать императора Константина, лет через триста после рас­пятия Спасителя, нашла кресты. Согласно преданию, эта замечательная находка вызвала всеобщее бурное ликование. Но оно было непродолжительно. Сам со­бой возник вопрос: на каком из этих крестов был распят Спаситель и на каких — разбойники? Терзаться сомнениями в столь важном деле, не знать точно, которому кресту надлежит поклоняться — это ужасное несчастье. Всеобщее ликование сменилось скорбью. Но разве найдется на свете хоть один служитель веры, который не сумел бы разрешить такую несложную задачу? Вскоре один из них надумал, как вернее всего узнать истину. В Иерусалиме была тяжело больна одна знатная дама. Мудрые пастыри распорядились, чтобы кресты, по одному, поднесли к ее одру. Так и сделали. Как только взгляд больной упал на первый крест, она испустила крик, который, говорят, слышен был за Дамасскими воротами и даже на горе Елеон­ской, и упала без памяти. Ее привели в чувство и под­несли второй крест. Тотчас с нею сделались страшные судороги, так что шестеро сильных мужчин с величай­шим трудом удерживали ее. Теперь уже боялись подне­сти третий крест. Может быть, это вообще не те кре­сты, может быть того, истинного креста и нет среди них? Однако, видя, что больная того гляди умрет от терзающих ее судорог, решили, что на худой конец третий крест быстрее избавит ее от мучений. И вот поднесли третий крест. И — о, чудо! — больная вско­чила с одра счастливая и сияющая, и совершенно исцеленная! Разве могли мы не уверовать в подлин­ность креста, услыхав о столь убедительном дока­зательстве? Поистине, стыдно было бы сомневаться. Ведь даже та часть Иерусалима, где это случилось, все еще существует. А стало быть, не остается места сомнениям.