Читаем Прости, я тебе изменил полностью

Порядком заскучавшая Саша печально вздохнула и нажала на кнопку мышки, оживляя компьютер.

– Думаешь, он сейчас дерет ее на своем рабочем столе? У них примирительный секс?

Холодок тотчас пробежал по спине и исцарапал кожу. Воображение разыгралось.

– Прекрати. Это уже не смешно, – сердито вякнула я, обозлившись незнамо на что. – Если так хочется пообсуждать нашего генерального и его сексуальную жизнь, обсуждай, пожалуйста, за пределами офиса, потому что сплетников…

Я так и не смогла закончить свою мысль.

Меня прервала Оля, разъяренной фурией ворвавшаяся в наш кабинет.

При виде ее злобной гримасы на прежде миловидном лице… При виде враждебности, плещущейся в глазах расплавленной сталью… При виде сильнейшей обиды, тенью ложившейся на нее, я забыла о чем вела речь. Все забыла разом.


– Ты! – процедила она, возвышаясь над моим столом, надо мной. Наставляя на меня свой указательный палец.

Глава 10. Сбросить маски

– Я… – ответила машинально, чем разозлила роковуху еще больше.

Оля походила на хищницу перед самым прыжком на выслеживаемую добычу. Она мечтала придушить меня, зубами вгрызться в яремную вену. Это читалось во всем.

– Все из-за тебя! – проорала она громогласно, отчего венка у нее на лбу вздулась.

Эта змеюка намеревалась сцедить на меня весь свой яд. И, судя по всему, его у нее было накоплено немало.

– Что, прости? – заломила я брови вопросительно, мысленно выстраивая вокруг себя стены, запаковываясь в броню.

А Оля раздула свои ноздри и зубки острые показала мне.

– Не прощу! Это из-за тебя Макар теперь срывается на мне! Ты же как бельмо у него на глазу! Ты – проблема, которую надо устранить! Немедленно! И если он не шевелится, значит это сделаю я!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее