Прости. Забудь. Прощай

Сначала помылась Людмила. Потом, выходя из двери, позвала Владимира. Комары не давали покоя ни днем, ни ночью — и одета она была в плотную, длинную полотняную робу. Лицо распаренное, румяное, довольное. Кончики

распущенных волос сверкали каплями влаги из-под наброшенного платка.

— Водицы с травами оставила достаточно. Не жалей. Банька не высо-хнет до утра. Так что, спать сегодня будешь в доме. Найду для тебя угол.

Владимир постучал и, подождав чуть-чуть, зашел в дом. Людмила хло-потала у стола, уже аккуратно причесанная, в светлом с голубыми цветами сит-цевом платье неизвестно каких времен. Она была в нем так несказанно хороша, что Володя замер и почему-то покраснел. Наверно, потому что за одну секунду

он смог своим воображением сделать то, на что другому потребовались бы не-торопливые минуты. Губы его онемели, и кончики пальцев задрожали.

— Вот, — просипел он, проглатывая слюну, — помылся.

— Садись сюда, — сказала Людмила, указывая на скамью, поставленную

у небольшого покрытого серой скатертью и заставленного едой стола. Сама

же присела на краешек кровати армейского типа напротив. Другой мебели в

комнате не было.

105

— Так я и живу.

Владимир осмотрелся вокруг. Чисто. Ничего лишнего. Печь посередине. В углу, на маленьком столике и на стене, нехитрые кухонные принадлеж-ности. — Там еще комнатка есть за печкой, — проследив его взгляд, сказала

Людмила. — С моими вещами на все случаи жизни и одеждой. Там и спать будешь сегодня. Давай покушаем.

Только сейчас Володя посмотрел на то, что стояло на столе. В центре, в глубоком блюде, возлежал покрытый коричневой поджаристой корочкой гусь.

Вокруг него, как будто приготовившись к долгой осаде, залегли груды нарезан-ных овощей. Казан с картошкой. Плошка квашеной капусты. Плошка с ягодами.

Венчала все это благолепие нераспечатанная бутылка водки.

— Что Бог послал. Старалась.

Заметив, что Владимир резко побледнел, забеспокоилась:

— Что-то не так?

— Я ничего подобного не видел, — только и смог ответить он после паузы. — Не ждал меня никто. Никогда. Нигде…

Он беззвучно заплакал, даже не пытаясь сдержать катящиеся из глаз

слезы. Они полились так обильно, что закапали с его подбородка на поставленную перед ним тарелку. Владимир опустил лицо, но потом, внезапно ре-шившись, потянулся через стол к Людмиле, схватил ее ладонь и поцеловал.

От резкого и неловкого движения тарелка упала на пол, но не разбилась. Люда

от неожиданности отдернула руку, но, тут же встав, подошла к Володе, не в

состоянии сдерживать так долго копившуюся нежность. Он вскочил, взволнованный, и они обнялись, часто дыша, не произнеся ни слова, ошеломленные

чудом, которое только что с ними произошло. Людмила сама, дрожа всем телом, сделала шаг назад к кровати.

Следующие несколько дней они вставали, наверно, только чтобы

поесть. Перерывы в «любви» делались исключительно «по техническим причинам». Между ними установились те удивительные отношения, когда можно

говорить и делать что угодно без стеснения и опасения быть при этом непра-вильно понятым. Они с любовью и почти детским любопытством бесконечно

долго рассматривали друг друга и наслаждались любой возможностью порадо-вать любимого человека.

— Если не хочешь, не говори, но как тебе удалось сбежать, и почему

до сих пор не ищут? — как-то, лежа рядом, обняв Володю за шею, спросила

Людмила.

— Из лагеря, как оказалось, можно сбежать, а вот от мыслей этих не

получается. Хорошая ты моя, родная! Чувствуешь, что беспокоит меня. Ну, так

106

вот. Работали мы в штольне как обычно, и напарник случайно пробился в давно

отработанный штрек. По очереди слазили, посмотрели. Выход из него нашли, плохо замурованный. За разработкой. Рвануть-то рванули взрывчаткой, а проверить результат поленились. Тут и план созрел. Рисковый, конечно, но не в

моем положении было выбирать, да и мужик тоже не сильно радовался своему сроку. Подготовились хорошо. Опоры в шахте все сделаны на скорую руку, плохо. Как уж он это устроил, не знаю, но сыпанул он ее. Это не раз и раньше

случалось по небрежности, то есть «по естественным причинам». Откапывать

сразу не торопятся. Зачем? Ночью выбрались, и в разные стороны. Это я тебе

коротенько рассказываю. Там много было еще чего в промежутках. Продирался

через тайгу с короткими остановками для сна. Лишь бы подальше. На эту вы-рубку вышел. Так что теперь искать начнут, как только раскопают могилку, или

если подельничка моего приберут. Я тебя тоже хочу спросить. Как ты такая

красивая, и одна?

— Красивая, — рассмеялась Людмила. — У нас тут говорят, что через пару

лет жизни в тайге и беличье дупло женщиной покажется. Мужики, конечно, — поторопилась пояснить она. — Я училась в Иркутске, в лесотехническом. Влюбилась в парня одного, а он ноль внимания. Вот какая красивая была, — взъеро-шив Володины волосы, засмеялась Люда. — Уехала. Отец у меня — большая

шишка на ровном месте — бушевал, но я упрямей оказалась. Сначала работала

в охота-совхозе, а потом, после, когда… меня изнасиловать попытались, ушла с

дедом одним сюда. Станцию биологическую организовала. Он помер давно, а я