Простить и поверить (СИ)

Большей глупости, чем оправдываться перед едва знакомым мальчишкой, который к тому же был сыном Димки Корнилова, Лена не могла себе и представить. И тем не менее она оправдывалась, да еще и врала на ходу, а он слушал и делал вид, что верит.

— Вы потому и худая такая, что едите мало, — недовольно покачал головой Кирилл, снова сбив Лену с толку и стерев разыгравшееся было раздражение. — Если бы бабуля вас увидела, заперла бы на кухне и неделю откармливала блинами и сырниками.

— Любишь блины? — уточнила Лена. Кирилл кивнул и покрутил картонную тарелку со своей порцией.

— Пиццу я тоже люблю, — улыбнулся он и вонзил зубы в первый из трех кусков. Тщательно — тоже явно бабушка учила — пережевал и вздохнул. Потом откусил еще кусок. — Только пиццу я сейчас часто ем, — уже по-мальчишески, с полным ртом продолжил он. — А блины… бабуля пекла. Папка не умеет.

Лена снова уловила в его голосе горечь и, зайдясь жалостью, выдала ответ прежде, чем сумела его обдумать.

— Будешь с отцом на работе — угощу тебя блинами, — улыбнулась Кириллу она. — Они у меня отлично получаются.

Он бросил на нее взгляд исподлобья и поспешно спросил:

— Значит, вы не станете его увольнять?

Лена вскинула брови: неужели за этим Кирилл и приехал? Вероятно, Корнилов уже резонно решил, что Лена из мести его уволит, да еще и с позором, чтобы по полной расплатиться, а Кирилл, не зная истинного положения вещей, решил за отца заступиться. Удивительный ребенок.

— А должна? — все же спросила Лена, решив наверняка выяснить, что Кириллу известно и угадала ли она со всем остальным.

Он поднял на нее чистые и по-детски наивные глаза.

— Так у папки там трудовая подпорчена — или вы не видели еще? — откровенно сообщил он. — Но даже если не видели, все равно узнаете, вы же его начальница. Только это неправильно все! Папка не виноват! Он вообще всего этого не делал, что о нем говорят!

Лена нахмурилась. А кто, интересно, кроме Корнилова, замолчал, что в свое время сидел в СИЗО? Пусть даже в школе, когда узнали, перебрали с наказанием, но Корнилов сам на него нарвался. Может, еще и цели какие, ему одному известные, преследовал. Как с Леной в свое время. Мразь!

— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — язвительно проговорила она, а Кирилл вместо ответа неожиданно вытащил из кармана телефон и принялся в нем что-то искать. Лену так и подмывало сказать какую-нибудь гадость об ангеле Корнилове, чтобы хоть немного открыть Кириллу глаза на его папашу, и она, вероятно, рано или поздно не сдержалась бы, но Кирилл ее опередил. Вскочил с места и сунул Лене под нос свою трубку с запущенным видео.

— Вот! — торжествующе проговорил он. — Посмотрите, и все сами поймете!

Лена отшатнулась от него, как от гадюки. В секунду в памяти всплыл какой-то Жнечковский прихвостень, снимающий ее раздевание на телефон, а сердце заколотилось в панике, что именно этот ее позор младший Корнилов и решил ей показать. Шантажировать записью, чтобы сохранить теплое место для своего любимого папочки!

Яблочко от яблоньки — а она еще нюни развесила!

— Елена Владимировна… — в каком-то смятении позвал ее Корниловский малец, но Лена резким движением выхватила у него телефон и обожгла предупреждающим взглядом. Пусть только попробует вякнуть, она тут же сдаст его в полицию: благо, участок совсем рядом! Скажет, что он пытался украсть у нее мобильник, — и пусть потом Корнилов сам разбирается со стражами порядка, он уже явно по ним соскучился!

Но сначала — сотрет эту мерзкую запись с телефона его мальца! Иначе даже дышать нормально не сможет.

Лена не думала о том, что у Корнилова, скорее всего, есть копия этой записи, а быть может, еще и не одна: сейчас это не имело значения. Ничего не имело значения, кроме заливающего душу стыда и булькающей где-то у горла жгучей ненависти. Она требовала немедленного удовлетворения. И Лена…

Как как она заставила себя посмотреть на картинку, которой боялась как огня, объяснить было невозможно. Но на экране высвечивался вовсе не задний двор ее школы, а какое-то слабо освещенное помещение, где в углу спиной к снимающему сидел охранник.

Лена тряхнула головой, словно не доверяя собственным глазам, но на экране ничего не изменилось. Охранник по-прежнему сидел на своем месте, уставившись в телефон, а очень плохое качество видео не позволяло рассмотреть его лицо.

Но, кажется, эта запись не имела никакого отношения к давнему Лениному позору.

— Что это? — старательно ровно выдохнула она, переведя взгляд на Кирилла. Тот стоял возле нее, вытянувшись по струнке, и почему-то с силой сжимал руками концы оранжевого шарфа. На фоне черного худи с головой льва шарф казался абсолютно чужеродным элементом, но именно он почему-то позволил Лене немного расслабиться.

Кажется, Кирилл нервничал ничуть не меньше нее.