Простодушны и доверчивы (СИ)

— Да-а, — протянула Лёка, оглядевшись и кое-что заметив. — Не то слово.

Младшая сестра моментально уловила в её словах недобрый подтекст. И уставилась в ту сторону, куда щурилась старшая.

— Это он? — догадалась Ветка.

— И даже не мираж, — подтвердила Лёка. — Ты его заказывала?

— Нет, — насупилась Ветка, крепче сжимая кнутовище.

Самобой уже встал на дыбы, нервно подёргивая кончиком кнута.

— И я нет, — вздохнула Лёка, поднимая лук.

Моргощь возлежал на широкой кочке, которая мерно покачивалась на воде креслом-качалкой. Голый по пояс. С отлично скроенным торсом, невозмутимым лицом и лениво щурившимися глазами.

— Хорошая задница, — съязвила Ветка, изобразив на лице отъявленную оторву, сожравшую сотню таких Моргощей. — Прокаченная.

— Угу, — закусив губу, промычала Лёка, чувствуя нечто непонятное.

Оберег медленно разогревался. Враг перед ней. Однако душа заметалась… то ли в предчувствии, то ли испугавшись какого-то… неприятного открытия, что ли?

Вокруг кочки с вальяжно расположившимся колдуном полотно ряски разорвали плещущиеся в болоте голенькие беленькие девицы. С шикарными нечёсаными шевелюрами и большими стеклянными глазищами. Они что-то весело щебетали, изображая синхронное плаванье, кто во что горазд.

— А это она? — кивнув в сторону другой кочки, полюбопытствовала, как-то резко расслабившаяся Ветка.

Невероятная, неповторимая, неописуемая красавица оживляла пейзаж изящными формами такого же белоснежного тела, как у лопатниц — дев-утопленниц. Её нежно-зелёные волосы окутывали обнажённое тело ручьями, впадающими в болото. Живые — в отличие от лопатниц — глаза зеленели в тон волосам. Пухлые губки приветливо улыбались гостям, приоткрывая жемчужно-белые, на зависть ровные зубки.

— Не, — хором ответили игошка с лучницей.

— Марго никогда не расстаётся с подвеской, в которой ключ, — пояснила Лёка. — Это не безделушка, а оберег. Такой же, как у нас. А наши в межмирье форму не меняют.

Шанель, как ни странно, абсолютно спокойно сидела на её плече, крутя пальчиками, словно наматывая на них нитку. То ли что-то знала, то ли целиком положилась на силу приставников.

— Убивать будем? — встрепенулась Ветка, с удивлением воззрившись на сестру. — А то у меня в душе такое умиротворение образовалось, что я сейчас их целовать полезу.

— Заклятье, — подозрительно вяло пояснила Шанель, свесив лапки. — Сейчас сомлеем, и топить нас будут.

— Тебя можно утопить? — так же вяло откликнулась Ветка, полуприкрыв глаза.

— Не, — булькнула игошка, вслед за лапками свесив и мордочку.

— А я в полном порядке, — недоумевающе резюмировала Лёка и спустила рвущуюся в бой блисковицу.

Прекрасная дева на кочке только и успела, что распахнуть шире глаза и разинуть рот, когда стрела врезалась в её безупречно высокую крепкую грудь. Вспыхивать или искриться красотка не захотела — всё-таки водный дух. Зато завизжала так, что Лёка на пару секунд оглохла.

А потом и сама распахнула глаза, разинув рот. Блисковица не прикончила красотку — она её преобразила. Теперь на кочке брюхом вниз валялось отвратительное существо. Грязно-зелёного цвета со всеми признаками достаточно древнего духа, чтобы стать образиной высшего сорта. Вот где были и рыбьи буркалы, и голый непомерно большой череп, и гусиные конечности, и чешуя.

— Кикимора! — опомнившись, зло зашипела игошка, забарабанив лапками по плечу. — Уж, как я береглась, а эта клюха меня подловила. Как не пыжилась, а упредить вас не смогла.

— Что такое клюха? — с каким-то злобным клёкотом процедила Ветка, шагнув вперёд.

— Сучка и есть! — просветила её на дорожку игошка, крепче вцепившись в плечо Лёки: — А ты уж держись. Сейчас тебя…

— Продолжат охмурять, — согласилась с ней Лёка.

Встретив врага глаза в глаза. Моргощь растворился в воздухе, чтобы предстать перед ней: буквально в паре шагов от приставника. С такого расстояния он показался гораздо симпатичнее, чем в прошлую встречу. Хотя, в принципе, обычный славянский мужик.

У многих русских — где хуже, где отчётливей — заметны следы иной крови. Кто-то имеет выраженные скандинавские черты, у других тюркские или сибирские. Вот и его слегка раскосые глаза намекали на то, что Моргощь не был чистокровным «арийцем» — если верить историком насчёт славяно-ариев.

Интересные такие глаза — мимолётом подумалось ей, когда кончик подрагивающей от нетерпения блисковицы упёрся в обнажённую грудь колдуна. И отчего-то смутно знакомые. Настолько смутно, что никаких ассоциаций в голове не возникало.

— Я заждался, — на этот раз его тихий низковатый с лёгкой хрипотцой голос звучал внятно и чётко.

Колдун опустил взгляд на алчно стонавшую стрелу и сделал вбок один шаг. Лёка слегка развернулась, чтобы жало блисковицы упиралось ему прямо в сердце:

— Туманно изъясняешься. Сразу переходи к угрозам: не тяни кота за яйца.

— Грубость девицу не красит, — укорил её Моргощь.

И принялся медленно обходить её по кругу, не поворачиваясь боком: шаг, ещё шаг, ещё.

— Закружить хочет, — деловито прокомментировала Шанель его намерения.