Простой сборник

Избавившись от неприятностей с помощью штанов, Гоша расплакался и поспешил вернуться на лавочку; в то место, где еще было тепло. Вечер плавно опускался на пластины рыжих многоэтажных домов, в них моргали зеленые окна вразброс. Гоша вытер слезы и, опустошив дерьмовый рюкзак, опустошил бутылку. Стало теплее, но и реветь захотелось с былой мощью. Он подумал, что и не позвонит больше куда надо, обвинил себя в растрате телефона, чужого. Однако его успокаивала мысль о том, что тот был стар и беспомощен.

С разных сторон двора то и дело подъезжали колесницы. Подобно одноразовым маякам, они освещали лавочку с Гошей противным белым светом, и он жмурился, неуклюже оплевывая коричневый пуховик с белыми шнурками. К Гоше пришло осознание жажды. Он проклял себя за то, что закупился меньшим объемом необходимого. К тому же, пейзаж с лавочки открывался скупой. От него к Гоше приходило желание собственничества. Он представил себя жильцом с большой буквы. Вдруг стал решать, как обставить квартиру: обязательный большой телевизор на всю стену, вместо кровати – широкий обшитый вельветовой тоской матрас, пару настенных шкафов из дерева с бесконечно точащейся красной смолой. Холодильник, быть может, еще.

Потом он подумал о гипотетической жене и, не успев вообразить идеализированные черты, вновь расстроился. Гипотетическая, она бы взяла отделку квартиры под свой контроль и завезла бы со своим приторным запахом сухую, как мартовский снег, скуку.

В этот момент на лавочку присел мужчина лет сорока – сорока семи с увлажненным лицом и тонкими бровями. Он закурил и стал думать о том же, что и Гоша, наблюдая за зелеными огоньками панельных гирлянд. Гоша встрепенулся и почувствовал, как грусть спряталась за пазухой.

Он попытался достать ее пришедшей в себя после поисков рукой, но эмоция оказалась крепким орешком. Мужчина был одет в глиняное пальто из монгольской овцы и тяжелую белую шапку. – Грустишь? – повернулся он.

Гоша не ответил. Мужчина наклонился и слопал пойманный кусок грецкого ореха. От него пахло ананасовым табаком. В свою очередь, от Гоши раздавался запах смешанного с соплями этила. Мужик, учуяв, усмехнулся. – Когда-то я тоже был таким. Могу поспорить, ты вот так не в первый раз сидишь. – Какая вам разница. – Ничего, все наладится.

Гоша вздохнул и сумел таки вытащить из-за пазухи грусть. – Не наладится. Не в первый раз же, значит, будет так же плохо. Или еще хуже.

Мужчина расхохотался и его смех был прекрасен. – Тебе нужно с чего-то нового начать, – он потянулся к карману.

Гоша загляделся на его движения, а затем отвернулся, стесненный независимостью. Мужчина достал смартфон, корпус которого был покрыт черным изумрудом. – Держи.

– Мне не нужно, что вы.

Гоша явно хотел игрушку. В голосе это нескрываемо читалось.

– Купил, а не пользуюсь. Тебе сейчас нужнее, – сказал мужчина. Гоша не сопротивлялся. Мужчина встал, сплюнул (чем прожег землю) и пожал Гоше руку. В плече у того пробежала искра, и, поспешив вылететь через ухо, была схвачена на выходе другой рукой Гоши.

Мужчина улыбнулся и подхватил языком несколько зубов, попытавшихся сбежать. – Удачи! – прогремел он и удалился.

Гоша подождал, пока он скроется в сумерках, и проник внутрь смартфона. Набрав по памяти нужный номер, он принялся ждать ответа. Но в динамике лишь девственные гудки исполняли свекольный реквием. Заполнив свои поры необходимым чувством, Гоша поймал нерасторопные потоки интернета и стал рассматривать разного рода дурацкие картинки. В левом боку слышалось осиное жало, а глубоко под ребрами щекотало опухшее посеревшее сердце. Голова наполнилась мокрой ватой, и Гоша понял, что догнать потопленное состояние просто необходимо. Он открыл подвернувшийся список так называемых друзей и замечательно увидел, что у старой подруги Эли сегодня торжество. Он попытался вспомнить, когда последний раз с ней общался, но жажда взяла свое, и пришлось набирать спасательный номер,

А где-то над панелями кричали воробьи.

Глава 3

Танцевальня была оформлена в бордовых тонах. Зал состоял из треугольной площадки, у стен которой отважно жались резиновые диванчики со скромными столиками, а в центре сияло выложенное мозаикой лицо президента с нецензурным лозунгом, по которому топтались молодые люди, пытаясь подавлять в себе дилетантов танца.

Вася сидела на одном из диванчиков и слушала музыку. А на ней сидело плотное бордовое платье с вырывающимся белым. Сидело и улыбалось. Длинные сережки из африканской ракушки блестели от шума прожекторов, раскрашивающих танцевальню мятной лазурью. Горчичные волосы были собраны в хвост пшеничной подвязкой. Вася достала из сумки кошелек и пересчитала купюры. Часть она отложила в отдельный карман прямиком к кофейным маркам. Удовлетворившись наступающим успехом вечера, Вася выдохнула.

Вернулась Эля. Она отходила, чтобы ответить на звонок.

– Мы не закончили, – продолжала Вася.

Эля все еще находилась в телефонном диалоге.

– Что ты сегодня вспоминала?