Пространство (сборник)

И, расшалясь, по струнам ударяет,

Как голубь чист и как змея лукав.

2

Нет никого загадочней акынов!..

Поев солидно,

Прислонясь к ковру

И сытым взглядом родичей окинув,

Он начинал настраивать домбру.

И с алых губ, лоснящихся от сала,

Под небо песнь печальная летит!..

Тоскуя, пряжу женщина бросала,

Уныло щёку подпирал джигит.

Закат вдали,

За юртой, догорает...

Но звук высокий оборвался вдруг,

И лирик пот с мясистых щёк стирает,

И плачут все сидящие вокруг.

3

Легки акыны в этой жизни краткой!..

До света, чтоб не разбудить родню,

Из юрты женской он идёт украдкой

К привязанному с вечера коню.

Ширь оглядев от края и до края,

Он запоёт,

пустив коня в намёт.

И так он скачет степью, собирая

Яд красоты и размышлений мёд.

1957

* * *

Нет, эти босиком не выбегали

К любимому, в морозы, на крыльцо

И серной кислотой не выжигали

Соперницы проклятое лицо.

В них пыл не тот,

У них спокойный норов.

Любовь не принимается всерьёз.

Сдаются без особых разговоров

И утром просыпаются без слёз.

И вспоминают молодость, старея:

Апрель. Луна. Холодный блеск реки.

За пазухой у них ладони грея,

Зевают их случайные дружки.

1957

ЖЕНЩИНЫ

Какая это канитель,

Что день идёт за днём!

Как поезд движется в тоннель,

Так в старость мы войдём.

Где прежних дней моих друзья?

Ночь. Город спит на треть.

Вдвоём с дружком, уж нам нельзя

Средь города запеть!

...Вон женщины сидят, склоня

Причёски. Брошу взгляд.

Опустят книги. Сквозь меня

Куда-то вдаль глядят...

Видать, заколдовал колдун:

Другим каким-то стал.

Ведь я-то знаю, что я — юн!

Им кажется,— что стар.

Я словно в сказке мальчик тот:

По-карличьи сипя,

Не знает он, что нос растёт,

Не видит он себя.

Но я склонюсь однажды вдруг

Над гладью ручейка

И в зыбком зеркале меж рук

Увижу старика.

Какие могут быть смешки?

Уж тут не до острот:

Подглазий дряблые мешки,

Полубеззубый рот.

Я словно ото сна восстал.

Я перешёл межу!

— Я стар! Я стар! Я стар! Я стар! —

Я в ужасе скажу.

И выкину тогда мечту

Навек из головы,

Что запою я в высоту

Среди ночной Москвы.

И уж не буду больше ждать

До гробового дня,

Что женщина откинет прядь

И глянет на меня.

1975

АБСУРД

В магазине посудном,

К завитку завиток,

В модном стиле абсурдном

Намалёван цветок...

Вы уж не обессудьте:

Выкрутасы вия,

Я считаю: в абсурде

Есть идея своя!

Выплыл бред, словно судно,

Полыхнул, как пожар.

«Верю, ибо абсурдно»,—

Некто древний оказал.

О, восторг, коль из глуби

Бородатого рта,

Не затронувши губы,

Хлынет белиберда!

Проберёт до печёнок,

Хоть темно чересчур,

Если крикнет Кручёных:

«Дыл, бул, щур, убещур».

Может, то паранойя

Или пьяны все в лоск?

Это Кафка и Гойя,

Ионеско и Босх.

Дездемона с арапом...

Вот он, чёрт побери,

Мир с горящим жирафом

Сальвадора Дали.

Взял алхимик реторту...

Тупо молится курд

Не кому-то, а чёрту!..

Это ли не абсурд?

По взметённому праху

Слышен топот бахил —

Все никак черепаху

Не догонит Ахилл.

Вьётся с пчёлами трутень...

Ведь и прямо с крыльца

Вот он мир, что абсурден

От конца до конца.

Желчью полнится печень:

Ну, возьми, хоть — верблюд...

«Мир-то, братцы, конечен!» —

«Ну уж это абсурд!»

Нос расплющен, как в боксе,

Голова на спине:

В вечность на парадоксе

Скачут, как на коне.

Только б как ни скакала

Их ватага, но стоп:

Впереди иль Сахара,

Иль болотная топь.

Свесил голову к груди:

«Вот те раз, угодил!»

И стоит на распутье,

Что там твой богатырь...

В том абсурде, как в вальсе,

Можно долго кружить.

Покружился, а дальше

Надо ж как-то и жить...

Ну нельзя же вертеться

Век в бесовском кругу?

Надо ж и оглядеться

И присесть к очагу.

Разверзается бездна,

Лишь на сей станешь путь...

Лишь бы было не пресно,

А уж там как-нибудь.

Как же быть с общим местом?

Его выверни так,

Как решительным жестом —

Наизнанку пиджак,

А по цели, как в тире,

Бей с усмешкою злой:

«Дважды два есть четыре».—

«Аксиома?» — «Долой!..»

Доведёт до инсульта

Этот толк, этот суд,

Эта жажда абсурда

Или этот абсурд.

1968

ПЛЮЩ

Стоят в пустыне пирамиды...

Им тысячелетья нипочём!

...А на кладбищах перевиты

кресты могильные плющом...

И, загородку обвивая,

под слабым ветром трепеща,

куда-то вверх ползёт живая,

срываясь,

ниточка плюща...

...Пускай

покинувшие троны,

окаменевшие в гробу,

скрипя зубами, фараоны,

выносят с вечностью борьбу!..

1972

* * *

Моего поколения люди,—

Сколько боли, потерь и утрат!..

И глаза, словно капельки ртути,

Всё на месте никак не стоят.

Вот седины, вот мощные плеши...

Артиллерию выгнав в луга,

Вы ломали ведь в юности бреши

В укреплённых районах врага!..

Вы в глубоких разведках седели.

Заставляли народы дрожать...

Вы на долгих собраньях сидели

И боялись от страха дышать.

Вы кромсали круги каравая,

Батальон подымали на дот.

Лизоблюдов улыбка кривая

Так, ребята, ведь вам не идёт!..

Моего поколения люди,

Мы ушли, отработав, в запас.

Я чего-то стыжусь, а по сути

Мне бы надо гордиться за вас.

Мы сидим словно перед заданьем...

И как в муке кричим родовой.

Так давайте же песню затянем —

Этот хриплый припев фронтовой.

Мы бывали пьяны и тверёзы:

Сколько чаш — этих горьких цикут!..

Мы поём, и серьёзные слёзы

По серьёзным морщинам текут.

1967

* * *

Лежачих не бьют...

Любят падчерицы мачех.

Я слыхал в болотцах рачьих

Свист. Но я вас потрясу:

Я видал, как бьют лежачих —

Каблуками по лицу.

Хвост цыган пришил кобыле.

Было раз — скалу разбили