Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства

Виталий Петрович мог быть и режиссером, и актером, и конферансье, и массовиком-затейником, и даже диск-жокеем. Вел он и КВН; в данном случае под аббревиатурой понималось изначальное — Клуб Веселых и Находчивых. До Маслюкова он, конечно, не дорос, но по масштабам популярности в городе кое-чего стоил. Юмор у него был хотя зачастую пошловатый, но по нынешним временам вполне приемлемый. Лысый, как коленка, пузатенький, немного кривоногий, с багроватым оплывшим личиком, он бодренько бегал по сцене, строил рожи, умел менять голос от баса до фальцета и пытался подражать Райкину, Жванецкому и Винокуру, а то и всем им сразу. Иногда получалось, иногда не очень, но все равно смеялись.

Виталий Петрович сидел в своем кабинете — помещении драмкружка.

— Сережа! — вскричал он. — Ну, слава Богу! С ходу — к делу. КВН будет в воскресенье, шесть дней, сегодня уже тю-тто, значит, пять. Не будем изобретать ничего. Нужен задник и два боковых панно, как обычно. Тема КВН «Семья, быт, секс» — ничего себе? За такую тему в прошлом году меня бы повесили… Теперь — можно. Домашнее задание они получили. Там, особенно в четвертом цехе, такие молодцы… В общем, они должны подготовиться на тему «Женщина в нашей жизни», а ты отразить что-то на своих панно и заднике.

— Понял.

Серега без спроса взял у Петровича ручку, обрезок ватмана и начал изображать примерный эскиз. Само собой подразумевалось, что на всех трех досках должны быть картинки, отражающие смысл слов «Семья, быт, секс». На левом панно должна была появиться огромная цифра 7 и маленькая буква «я», а наискосок от левого нижнего к правому верхнему углу, отсекая семерку от «я», печатными буквами надпись: «Семья». На заднике поверху буквы «КВН», ниже — табло с надписями: «4-й цех» и «6-й цех», а остальную часть займет «Быт». Слово удобное, можно изобразить буквы в виде человечков, стоящих в очереди. Прием избитый, но выдумывать некогда. Очередь — это и есть быт, так что пойдет. Ну и последнее. Тут надо добавить «клубнички». Чего проще — все буквы из женских ножек. Виталий Петрович был ужас как доволен…

…В буфете, куда Серега зашел пообедать, его опять поманил к себе Иван Федорович. За его столиком сидела теледама.

— Ну как работа? — спросил заведующий.

— Эскиз готов вчерне, могу сделать в цвете, если хотите.

— Зачем, Сергей Николаевич? Чтоб визу поставить? Я вашему вкусу вполне доверяю. Но черновичок покажите, самому ведь любопытно.

— Пожалуйста. — Панаев вытащил из кармана свернутый в трубочку обрезок ватмана.

— Нормально, — заведующий вернул листок, — но надо, наверное, чтобы все было ярко, празднично? Я вас правильно понимаю?

— Конечно. — Серега сказал, что правое панно будет красным с желтыми надписями, задник — зеленый с красными, а левое панно — голубым с розовыми ножками.

— А мне можно посмотреть? — спросила Вера Васильевна.

Серега подал ей ватман и, конечно, дождался похвал.

— Туг, когда вы ушли, — сообщил Иван Федорович, — звонил председатель кооператива «Спектр». Он меня с утра разыскивает, предлагает организовать платную выставку художников-неформалов, а потом провести аукцион. Знаете, вроде этого, что по телевизору показывали. Смирнов Владислав Петрович.

— Он у меня был, — как-то машинально произнес Серега.

Иван Федорович вскинул на лоб густые брови.

— Вы его знаете?

— На одном курсе учились.

— Понятно… — В глазах заведующего появились понимание и хитринка. — И как, можно с ним работать? А то он тут назначил мне встречу, чтобы оговорить детали. Надо бы все же предварительно знать, что за человек.

— Деловой парень, — кратко сказал Панаев.

— А об условиях вы не говорили? Предварительно, конечно…

— Зачем? Я не коммерсант…

— Послушайте! — воскликнула Вера Васильевна. — Это же чудесно. Мы снимем кратенький сюжет о вашем клубе вообще, а потом минут на двадцать запустим репортаж с аукциона. Только что меня осенило. -

— Прекрасно! — Иван Федорович поцеловал теледаме руку. — Вы знаете, этот ваш однокашник обещает фантастические вещи. Пригласительные билеты по 25 рублей для русских и по 25 долларов для иностранцев. Якобы везде все оговорено: и в отделе культуры, и с директором завода, и в органах. Обещает, что будет человек десять иноземных богачей… Можно ему верить или нет? Что-то уж очень лихо. В управлении культуры он был, я уже справлялся. Готов выложить пять тысяч за аренду зала. Директору обещает процент с валюты…

— Сознайтесь, — теледама заглянула в глаза Сереги, — ведь это вы его навели?

— Ну кто же сознается? — усмехнулся Иван Федорович. — Тайна вкладов гарантирована… Ну что же, будем говорить, посмотрим…

За окном буфета был заводской стадион. Человек тридцать «беретов», не ломая четкого строя, в колонну по три, бежали по гаревой дорожке. Другой взвод на футбольном поле отрабатывал приемы рукопашного боя. Третий, должно быть, занимался в «качалке».

— Охват у нас еще мал, — пожаловался Иван Федорович, — вот когда все школы, ПТУ, техникум… Поглядим…

«А мне что-то не хочется глядеть, — подумал Серега, — слишком уж просто все получается…»