Простушка и трубочист

– А эти ваши речи о том, что вы готовы на все, лишь бы уничтожить интернат? Кстати, о пожаре вы тоже говорили…

– Ты сядь и расслабься, – махнул рукой Евгений.

– …хотя звучит нелогично. Сначала поджечь, а потом самому же чуть не сгореть, – тихо проговорила Варя, присаживаясь на край постели.

– Вот именно! Ты же не дура!

– Недавно вы говорили, что дура… – напомнила Варвара.

– Я шутил… я вообще большой шутник! А сейчас я – герой, всего лишь герой… Слушай, напомни-ка, как тебя зовут?

– Варвара Ландышева.

– Так вот, Ландышева! Ты меня лучше не зли, мне сейчас очень больно, и я вообще жалею, что полез в этот чертов огонь. Прямо не знаю, что на меня нашло? Стоять бы дураку и радоваться, что все это сгорит к едрене-фене! Это ты на меня, Ландышева, так плохо повлияла. Вызвала приступ жалости и человечности. Вот прямо так и замкнуло меня на геройский поступок, когда привязывал твои худенькие ручки и ножки к стулу.

– Ну и балабол же вы! – удивилась Варя.

– Поговорить люблю, – согласился Евгений, останавливаясь на одном из каналов и размышляя вслух: – Еще CD-диски велю принести, порнушку вечером посмотрю.

«И все-таки он неисправим. Хочет выглядеть подонком, а ведь на самом деле неплохой человек. Если бы не он, дети сгорели бы в огне», – подумала Варвара.

– Приходи вечером, Ландышева, вместе посмотрим, – растянул толстые губы в улыбке Евгений.

– Я вот все думаю, как мне на вас реагировать? Ругаться? Оскорблять? Думаю, что нет, ведь вам только это и надо. Вам прямо доставляет удовольствие казаться монстром и доводить людей. Я вам такого удовольствия не доставлю, будьте уверены.

– Мисс Марпл у нас психолог?

– И психолог, и учитель…

– Понятно. Термоядерная смесь. Бедный Леня, попал так попал!

– Леня тут ни при чем. А ничего, что дырки в стене просверлили? Вы же здесь не один, и это больница.

– Я обо всем договорился! Кроме того, когда я отсюда выпишусь, телевизор я оставлю больнице. Думаешь, что кто-то будет против? Я даже догадываюсь, что он тотчас же перекочует к кому-то домой.

– А вы тоже психолог?

– А как же! Чем больше живу, тем больше становлюсь пессимистом.

– Ваши деньги вас распустили, вы себя почувствовали хозяином жизни.

– Точно, Ландышева! И чего я полез в огонь? Кстати, я-то выздоровлю, а вот интернат-то ваш сгорел. Очень хорошо! Теперь землицу-то продашь, начальница? Ведь вам отстраиваться надо будет. Вот и делайте это где-нибудь в другом месте. Хочешь черешни?

Варвара взяла горсть черешни и принялась есть ягоды, сплевывая косточки в кулак.

– А вы сами-то в каком бизнесе так разжирели?

– Торгую недвижимостью и землей.

– Понятно… самым дорогим… Я вот думаю, где нас разместят сейчас… временно?

– Уже разместили, – надулся Евгений.

– Что?

– У меня на даче, то есть в загородном доме, где ты была, правда, так и не успела ничего осмотреть, – ответил Хоботков.

– Как это разместили? – оторопела Варя.

– С моего согласия, конечно… Дом у меня огромный, опять-таки интернат рядом был… Повариха моя раньше работала в лучшем московском ресторане, охрана понадежнее, чем у вас была, ну и, конечно, передушить всех мне будет удобнее у себя и закопать в саду.

– Спасибо! – кинулась к нему на грудь Варвара.

Еще бы. Человек не только вытащил детей из огня, спасая им жизни, но и приютил в своем доме. Ребятам не пришлось ночевать на улице, куда-то далеко ехать, и они сразу попали в хорошие условия.

Именно в такой трогательной позе их и застали вошедшие в палату Леонид Тихонов и Артем Иванович Корейко, следователь, знакомый Варваре. Почему-то оба они смутились. Леонид, казалось, совсем потерял дар речи, а следователь, прокашлявшись, сказал:

– Здравствуйте, Ландышева, рад встрече с вами, хотел поговорить.

– О чем? – жутко испугалась она, словно застигнутый врасплох воришка, отстраняясь от Евгения.

– Вы были на месте пожара, вы со сторожем и господином Хоботковым вытаскивали детей из огня, вас доставили в больницу вместе с пострадавшими, – перечислял Артем Иванович.

– Говорите, говорите, очень приятно вас слушать, – откликнулась Варвара, которой очень не нравилось выражение лица Леонида.

– Вот я и хочу спросить: ничего не видели подозрительного? – спросил следователь, пропуская в палату рабочих в спецовках. Они несли с собой картины в позолоченных рамах. Рабочие тут же принялись сверлить стену и вешать на нее картины.

– Красота! – оценил Евгений. – То ли дело! Как в музее! А то голые больничные стены…

– Копии? – почему-то спросила Варвара.

– Обижаешь! Конечно, оригиналы! Я люблю окружать себя красивыми вещами, дорогими и настоящими. Да, Ландышева?

– Что-то вы не похожи на человека, получившего ожоги третьей степени, – усомнился следователь, когда рабочие вышли.

– Сейчас такая медицина, такие обезболивающие лекарства, товарищ начальник… Век бы лежал в больнице, как в санатории, – хохотнул Хоботков.

– А вот дырки в стене вы делаете зря, – отметил следователь.

– Надо будет, и евроремонт потом сделаю, – пообещал бизнесмен, миролюбиво смотря на них.

– Вы совершили, что называется, гражданский поступок, столько детей из огня вынесли, – сказал следователь.