Простушка

– Разумеется. Вообще, его надо бы переименовать в День венерических заболеваний. Спорим, в этот день гораздо больше людей заболевают сифилисом, чем в остальные дни в году? Разве это повод для праздника?

Мы вместе посмеялись над моей шуткой, и мне даже показалось, что мы действительно непринужденно общаемся.

– А ты? – спросила я. – Вы с подругой что-нибудь придумали?

– Придумали, – ответил он и вздохнул. – Но поскольку в субботу мы расстались, теперь этим планам конец.

– О. Мне очень жаль.

Но мне, конечно, не было жаль. Напротив, я была в экстазе и очень радовалась. Господи, какая же я стерва!

– Мне тоже. – Повисла тишина, и между нами почти возникла неловкость, но он сказал: – Кажется, мы все рассортировали. Готова разносить?

– Готова, только не очень хочется. – Я показала на большую вазу с букетом из самых разных цветов. – Посмотри. Готова поспорить на деньги, что какая-нибудь девчонка сама прислала себе этот букет, чтобы не ударить в грязь лицом перед подругами. Ужасно, правда?

– А ты бы так не сделала? – спросил Тоби, и на его мальчишеском лице появилась усмешка.

– Да никогда, – отрезала я. – Какое мне дело, что другие обо мне думают? Подумаешь – никто ничего не подарил мне на День влюбленных. Это просто эгоизм. Я не пытаюсь произвести впечатление.

– Не знаю. Мне кажется, что в День святого Валентина всем хочется почувствовать себя особенными. – Он взял один цветок из большой вазы. – Каждая девчонка заслуживает этого хотя бы иногда. Даже ты, Бьянка. – С этими словами он потянулся и воткнул цветок мне за ухо.

Я пыталась убедить себя в том, что все это глупо и банально. Что если бы кто-то другой – Уэсли, к примеру – сказал мне нечто подобное, я бы ударила его или рассмеялась ему в лицо. Но когда он случайно коснулся моей щеки, я покраснела. Ведь как-никак это был не «кто-то другой», а Тоби Такер. Идеальный и потрясающий Тоби Такер из моих грез.

Что, если в День святого Валентина и дурнушкам иногда везет?

– Давай, – объявил он, – бери вот эту кучу, и пойдем разносить.

– Хорошо.

Мы управились бы с доставкой подарков до конца первой пары, но секретарша приносила все новые и новые свертки и выкладывала их на зеленый стол. Вскоре нам с Тоби стало ясно, что мы застряли здесь как минимум до обеда.

Впрочем, я не возражала.

За пять минут до звонка на обед мы наконец вернулись к столику, и Тоби сказал:

– Не хочу сглазить, но, кажется, это все.

Мы с улыбкой взглянули друг на друга через пустой стол, хотя мне совсем не хотелось улыбаться.

– Все, – проговорила я, – это была последняя партия.

– Ага. – Тоби облокотился о стол. – Знаешь, а я рад, что именно тебя отправили помогать. Будь я тут один, умер бы со скуки. А с тобой приятно поговорить.

– И мне было приятно, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком восторженно.

– Слушай, – сказал он, – а что ты все время сидишь на задней парте на американской политике? Садись позади нас с Жанин. Чего ты там одна? Присоединяйся к нам, ботанам с первой парты.

– Может, и сяду. – И конечно же, я уже решила, что сяду. Разве могло быть иначе, ведь меня позвал сам Тоби Такер!

– Бьянка Пайпер? – Из-за угла показалась секретарша. На этот раз в ее руках не было ни цветов, ни коробок с конфетами. – Бьянка, за тобой приехали.

– О, – удивилась я. – Хмм… ладно.

Странно. Зачем кому-то за мной приезжать, если у меня есть машина?

– До скорого, Бьянка, – бросил Тоби мне вслед, а я пошла за секретаршей к выходу. – С Днем святого Валентина.

Я помахала ему на прощание, пытаясь вспомнить, не назначен ли мне прием у врача. Почему кто-то приехал забрать меня до конца уроков? Но не успела я решить, что с кем-то из родных случилось несчастье, как ответ сам предстал перед моими глазами, и это произвело эффект, схожий с обрушившимся сверху мешком картошки.

О боже мой.

Она стояла в приемной и выглядела так, будто на минутку вышла со съемочной площадки в Голливуде. Светлые волосы выгорели на солнце и падали на плечи мягкими ровными волнами. На ней было платье до колен зеленовато-голубого цвета (и никаких колготок, разумеется) и туфли на высоченных каблуках. Глаза скрыты под темными очками – но я знала, что они у нее зеленые. Повернувшись ко мне лицом, красавица сняла очки.

– Привет, Бьянка.

– Привет, мама.

14

Она шагнула мне навстречу, и по ее движениям я поняла, что она нервничает. Она выглядела неуверенно, а глаза ее были широко раскрыты – наверное, от страха. И она боялась не зря. В отличие от папы, я понимала, что документы на развод были отправлены не по ошибке – и ненавидела ее за это. За то, что не предупредила ни меня, ни отца. Я бросила на мать предупреждающий взгляд и шагнула назад, когда она двинулась ко мне. Видимо, это подтвердило ее опасения: она потупилась и стала разглядывать нос своей туфельки.

– Я соскучилась, Бьянка, – проговорила она.

– Ну конечно.

– Вы расписались в журнале, миссис Пайпер? – спросила секретарша, вернувшись на свое место за высокой стойкой.

– Да, – ответила мама – снова ровным естественным тоном. – Значит, мы можем идти, госпожа охранник?