Простушка

– Я вас отпускаю, – рассмеялась секретарша, взбила волосы и добавила: – А у меня, между прочим, ваша книга есть. Она мне просто жизнь спасла. Перечитываю ее раз в месяц.

Мама улыбнулась.

– О, спасибо за хороший отзыв! Рада познакомиться с одним из десяти людей, кто ее прочел!

Секретарша просияла.

– Эта книга изменила мою жизнь!

Я закатила глаза.

Мою мать все обожали. Умная, с отменным чувством юмора, да к тому же и красивая. Она была немного похожа на Уму Турман, и ее уж точно нельзя было назвать жупой. Все ее недостатки прятались за симпатичным личиком, а улыбка наводила на обманчивую мысль, что в ней все безупречно. Хихикающая секретарша, которая сейчас махала ей на прощание, была всего лишь очередной наивной дурой, купившейся на это.

– И куда мы идем? – Я даже не пыталась скрыть свою злобу. Мать этого не заслуживала.

– Ммм… не знаю, – призналась она. Ее тонкие каблуки цокали по гладкому тротуару. Цоканье прекратилось, когда мы подошли к ее машине. Красный «Мустанг» выглядел так, будто в нем пару дней кто-то жил, и я поняла, что она ехала сюда всю дорогу от Ориндж-Каунти. – Желательно в какое-нибудь теплое место. Я весь зад себе отморозила.

– Оделась бы нормально, и не было бы такой проблемы. – Я открыла дверь с пассажирской стороны, смахнула мусор с сиденья и села в машину. – Ты уж извини, что здесь не как в Калифорнии. У нас бывает холодно.

– Знаешь, в Калифорнии тоже не все так безоблачно, как рассказывают, – улыбнулась она. Садясь в машину, она выглядела напряженной, а смешки звучали нерадостно и нервно. – Не сплошное веселье, как в кино показывают.

– Да что ты? Странно. А мне казалось, тебе там нравится больше, чем в Хэмилтоне. Ты же считаешь, что где угодно лучше, чем дома.

Она перестала хихикать, и в машине стало тихо. Мама завела мотор и выехала со стоянки. Она наконец сбросила все свои маски и шепотом произнесла:

– Бьянка, мы должны все обсудить. Мне кажется, ты не понимаешь, что я сейчас переживаю.

– Судя по твоему внешнему виду, тебе очень тяжело, мам, – огрызнулась я. – Классный загар, кстати. Я сразу поняла, что в Орандж-Каунти хуже, чем в аду. Как ты вообще выжила там?

– Бьянка Линн Пайпер, а ну прекрати так со мной разговаривать! – закричала она. – Что бы ты ни думала обо мне сейчас, я все еще твоя мать и заслуживаю хоть каплю уважения!

– Неужели? – фыркнула я. – Такого же уважения, что ты проявила к отцу, послав ему бракоразводные документы без предупреждения? Такого же, что ты проявила ко мне? Мам, да ты о чем сейчас вообще?

Она промолчала.

Я знала, что этот разговор бесполезен. Знала, что мне надо выслушать ее, попробовать понять ее точку зрения и спокойно поделиться своими чувствами. За свою жизнь я посмотрела немало передач доктора Фила[13] и понимала, что нужно идти на уступки… но мне совершенно не хотелось этого делать. Пусть это было эгоистично, незрело, по-детски… но папино лицо, вид пустых бутылок, которые я подбирала с пола на прошлой неделе, и дурацкие документы в конверте – все эти картины так и вспыхивали перед глазами. Выслушать ее? Понять? Успокоиться? Ну разве это было возможно? Она такая же эгоистка и ребенок, как я. Единственная разница в том, что у нее лучше получается это скрывать.

Мама сделала глубокий вдох, медленно выдох-нула и съехала на обочину. Не говоря ни слова, выключила мотор. Я выглянула в окно и увидела пустое поле – летом, когда оно наконец настанет, здесь будет полным-полно высоких кукурузных стеблей. Но сейчас серое февральское небо говорило лучше всяких слов. Оно было холодным. Унылым. Потраченный впустую день. И усилия. Но я не хотела говорить первой. Пусть поступит, как взрослый человек, хоть раз в своей жизни.

Секунды шли. В машине было слышно лишь наше дыхание. Мама коротко прерывисто вздыхала, будто хотела сказать что-то, но передумывала прежде, чем с губ срывалось первое слово. А я ждала.

– Бьянка, – наконец проговорила она. Мы уже минут пять сидели молча. – Я… прости меня. Мне очень, очень жаль.

Я молчала.

– Я не хотела, чтобы все так кончилось. – Голос ее срывался, и мне хотелось посмотреть, не плачет ли она, но я не повернулась. – Я уже давно была несчастна, а после смерти бабушки отец предложил, чтобы я съездила в путешествие. И я подумала, что это поможет. Оторваться ненадолго от всего, выступить в разных городах, вернуться, и… и чтобы все наладилось. Стало, как когда мы с папой только поженились. Вот только…

Длинными тонкими и дрожащими пальцами она сжала мою руку. Я неохотно повернулась к ней лицом. Щеки ее были сухими, но глаза блестели и затуманились от слез. Просто плотину еще не прорвало.