Просуществует ли путинская система до 2042 года?

Надо ли было нам вставать на протекционистский путь? Это был сложный выбор. В любом случае власть настраивала против себя часть населения. При свободном рынке — тех производителей, которые на фоне дешевого импорта оказались бы неконкурентоспособны. При протекционизме — тех потребителей, которые были бы вынуждены сильно переплачивать за самое необходимое.

Власть встала на промежуточный путь. Импортные пошлины ввели, но они оказались не столь высоки, чтобы отсечь импорт. Дело в том, что жесткий протекционизм, скорее всего, в условиях отечественного монополизма привел бы к крайне тяжелым последствиям для потребителей. Легко представить, сколько бы брал за плохонькую «Ладу» Волжский автомобильный завод, фактически не имеющий отечественных конкурентов, если бы пошлины полностью отсекали иномарки. А сколько бы стоили при таком подходе продукты питания?

Однако, пойдя по пути низких пошлин, власть приобрела себе противников не только в ВПК, станкостроении и сельхозмашиностроении, но также в легкой промышленности и «пищевке». Люди теряли работу не по своей вине, а потому, что с советских времен их предприятия не были подготовлены к истинно жесткой конкуренции. Но безработным и тем, кому месяцами задерживали зарплату, было не легче от осознания объективной обусловленности их проблем. Очередные трудности интерпретировались как трудности «лихих 90-х».

Оставшиеся без работы труженики ВПК могли при желании понять, что их продукция стране не по карману. Оставшимся без работы строителям и машиностроителям осознать это было уже сложнее. Многим из них казалось, что надо всегда строить новые заводы и производить новые станки. Но тем, кто выпускал ткани, одежду, продукты питания или телевизоры, понять причины невостребованности их продукции было, наверное, труднее всего. Пусть она несколько хуже по качеству. Пусть сметана кислее эстонской, обувь дороже китайской, а краски на экране тусклее японских. Но это же наше, родное. Как не поддержать отечественного производителя, если он старается? Пусть государство поддержит год, два или пять, а там, глядишь, как-нибудь и качество вырастет.

Люди, которые рассуждали подобным образом, становились жесткими противниками «лихих 90-х». Они терпели, сжав зубы, искали себе новую работу взамен потерянной, но с нетерпением ждали перемен.

Яков Уринсон - министр экономики России с марта 1997 по сентябрь 1998 г.:

«[Советские люди] жили в понятной, крайне медленно и мало менявшейся ситуации, с хорошо предсказуемыми последствиями тех или иных поступков, действий. Обзаведясь семьей, человек знал, что он не потеряет работу и с трудом, но прокормит домочадцев на свою зарплату; что он так или иначе устроит ребенка в ясли и детсад, а потом тот будет учиться в школе; что раз в год он поедет отдохнуть к родственникам в деревню, или снимет дачку за городом, или,если повезет, получит профсоюзную путевку в дом отдыха (санаторий); что, отработав несколько лет на своем предприятии, он сможет встать в очередь на получение государственной квартиры.

И вот в 1992 году в одночасье все изменилось. Государство перестало гарантировать работу и зарплату, бесплатное жилье. Стали появляться платные ясли и детсады, школы и институты. В магазинах заполнялись пустые полки, но цены на товары необоснованно росли и достигали значений, делавших их для многих потребителей недоступными. В обиход вошли непривычные слова - акции, ваучеры, кредиты, обменный курс... Раньше все жили примерно одинаково бедно, ходили в одни и те же полупустые магазины. "Кремлевские кормушки" с широким ассортиментом колбасы и много другого, 200-я секция ГУМа с заграничными дубленками и другими промтоварами, их аналоги в столицах союзных республик и областных центрах были доступны только номенклатурным партийно-государственным работникам, которые составляли менее 1% населения. А теперь любой человек мог зайти в общедоступный магазин и там купить все - от автомобиля до колбасы. Кто-то покупал дорогое, кто-то подешевле. Дефицитом стали сами деньги. Вот только обидно, что "мне-то дорогое не по карману, а сосед берет все подряд. Хотя еще вчера он жил так же, как и я"».

(Филиппов П., ред. История новой России. Очерки, интервью: в 3 т. СПб.: Норма, 2011. Т. 1. С. 70-71)

Наш средненький класс

Неизбежность появления большого числа противников реформ была очевидна для реформаторов с самого начала. Однако они ожидали, что появление нормальной экономики с изобилием товаров на прилавках сформирует большое число сторонников преобразований. Люди ведь могут не только проигрывать от перемен, но и выигрывать одновременно.