Просуществует ли путинская система до 2042 года?

Итак, в целом путинский режим довольно устойчив, но и у него имеются слабости. Политическую систему авторитарного типа трудно будет сохранить, если в экономике наметятся по- настоящему серьезные долговременные трудности, если правоохранительные органы станут работать неэффективно или если различные группировки элиты вступят между собой в острый конфликт из-за раздела всё уменьшающегося ресурсного пирога.

Когда экономика может повлиять на политику? Наиболее близкая для власти опасность — это провалы в городах с промышленной монокультурой. Таких у нас по стране насчитывается более трех сотен. Не все они приближаются к серьезному кризису, но некоторые при неблагоприятном развитии событий рискуют оказаться настоящей зоной бедствия.

Эти города целиком зависят от одного-двух градообразующих предприятий. Если такие предприятия окажутся убыточными и собственник вынужден будет их прикрыть, большая часть горожан потеряет все средства к существованию. Подчеркнем, люди не просто станут жить хуже, чем раньше, а вообще не смогут заработать себе на жизнь, поскольку в их городе рабочих мест не окажется, а переселиться в иные места они не смогут, так как не смогут продать свое обесценившееся жилье и, соответственно, приобрести квартиру на новом месте.

Люди, пострадавшие от деградации промышленных моногородов, потенциально могут составить серьезный протестный электорат. В отличие от успешных москвичей и петербуржцев, ходивших на митинги зимой 2011—2012 гг. не из-за голода, а из-за «стилистических» (по выражению писателя Андрея Синявского) разногласий с властью, безработные провинциалы могут выйти на протест от полной безысходности. Когда нет работы в городе с промышленной монокультурой, остается лишь жить на пенсии бабушек или на скромную зарплату жены-учительницы, перечисляемую из федерального центра. А то и вовсе идти в соседний лес по грибы, по ягоды.

Впрочем, такой провинциальный протест никогда не свергает режимов. Они всегда рушатся только от революций, происходящих в столицах. А у нас, в отличие от Украины, нет свободного, независимого бизнеса, который мог бы профинансировать перевозку протестующих из глубинки на столичный майдан и проживание их на площадях Москвы в течение неограниченного периода времени.

Нет у нас и внешней поддержки демократии, о которой говорят кремлевские пропагандисты. Все мифы о щедром зарубежном финансировании российского протеста — не более чем мифы. Протест беден. А потому его слабость выявляется еще даже до того, как полиция приступает к разгонам митингов. В условиях быстро беднеющей страны разгонять, собственно говоря, некого.

Что же касается протестов непосредственно в столицах, то там даже при ухудшении экономического положения не так уж много имеется людей, которым нечего терять и которые готовы идти до конца. В столицах всегда можно найти работу (хоть плохонькую). Люди там обладают сравнительно дорогой недвижимостью, и даже протестующие не готовы, как правило, рисковать здоровьем в стычках с правоохранительными органами.

Экономический кризис лишь в том случае может спровоцировать по-настоящему серьезные протесты в столицах, если жизнь москвичей и петербуржцев ухудшится настолько, что им уже нечего будет терять. Подобное положение сложилось в феврале 1917 г. в Петрограде, но сейчас мы от него очень далеки.

Другое дело — создадут ли массовые протесты в столицах ситуацию, по-настоящему рискованную для протестующих. Иными словами, готовы ли будут силовики идти до конца в случае возникновения агрессивного протеста, скажем, в самом центре Москвы? Если будут готовы, то такой протест в столице может стать непримиримым лишь при полной экономической катастрофе страны. Если же силовики вдруг побоятся применять силу при первых же легких столкновениях с протестующими, режиму трудно будет сохранять свои позиции даже в относительно терпимой экономической обстановке.

Эту проблему можно назвать синдромом «Беркута» по имени украинского силового подразделения, которое, несмотря на надежды бывшего президента Виктора Януковича, так и не сумело предотвратить победу киевского майдана. Будут ли московские силовики вести себя сравнительно пассивно на манер «Беркута» или готовы будут действовать, как царские войска в Кровавое воскресенье января 1905 г., заранее не знает никто. Даже Владимир Путин.

И, наконец, несколько слов по вопросу единства элит. До недавнего времени они и впрямь были едины, поскольку все в большей или меньшей степени выигрывали от существования путинского режима. Но сегодня размер кормушек резко сократился, и начались серьезные схватки в рамках «внутривидового» отбора. Побеждают пока лица, наиболее тесно связанные с Путиным лично, и это не нравится значительному числу людей из вчера еще всем довольной элиты. В некоторых странах в некоторые времена возникновение такого рода проблем приводило к государственным переворотам. Но у нас они маловероятны.

Возможен ли переворот в России?