Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

По мнению веристов, новые атеисты слишком бесцеремонны и воинственны и так же назойливы, как фундаменталисты, которых они критикуют. (Персонаж интернет-комикса XKCD в похожей ситуации отвечает: «Ну что ж, главное, что ты нашел способ продемонстрировать собственное превосходство над обоими»[1273].) Вы никогда не вытравите религиозную веру из обычного человека, говорят веристы, да, наверное, это и не нужно, потому что здоровому обществу религия необходима в качестве бастиона против эгоизма и бессмысленного потребительства. Религиозные институты удовлетворяют эту потребность, обеспечивая благотворительность, сплоченность, социальную ответственность, обряды и ответы на экзистенциальные вопросы, чего никогда не сможет сделать наука. В любом случае большинство населения воспринимает вероучение аллегорически, а не буквально и находит смысл и мудрость в общем ощущении духовности, благодати и божественного порядка

[1274]. Что ж, давайте изучим эти заявления.

Забавно, что веристы опираются на научные исследования чувства солидарности, возникающего у верующих, а также психологических механизмов веры в сверхъестественное, включая нашу когнитивную склонность считать, что у природных явлений есть инициаторы и цели[1275]

. Кажется очевидным, что эти открытия расшатывают религиозные убеждения, показывая, что они – побочный эффект нейробиологии человека. Но их можно интерпретировать и по-другому: люди по своей природе нуждаются в религии так же, как в пище, сексе и дружбе, поэтому представить мир без религии невозможно. Однако эта трактовка сомнительна[1276]. Не всякая особенность природы человека – жизненная необходимость, требующая регулярного удовлетворения. Да, люди подвержены когнитивным искажениям, порождающим веру в сверхъестественное, и им действительно необходимо ощущать свою принадлежность к группе. В ходе исторического процесса возникали различные институты, которые создавали системы обычаев, потакавшие таким искажениям и удовлетворявшие такие потребности. Но это еще не значит, что люди нуждаются во всем комплексе подобных услуг, – не больше, чем наличие сексуального влечения предполагает, что народу необходимы клубы владельца журнала

Playboy Хью Хефнера. Рост уровня образования и безопасности в обществе позволяет разделить составные части нашего религиозного наследия. Искусство, ритуалы, иконографию и теплые отношения внутри общины, которыми дорожат многие, могут обеспечивать либерализованные религии, а от веры в сверхъестественное и моральных норм железного века лучше отказаться.

Отсюда следует, что религию не стоит ни превозносить, ни развенчивать как целостное явление; ее стоит рассматривать в логике «Евтифрона». Если какая-то религиозная деятельность опирается на доказуемые доводы, ее нужно поощрять, но не стоит давать общественным движениям карт-бланш только потому, что они религиозные. В определенные времена религия приносила пользу, заботясь об образовании, социальной поддержке, охране здоровья, психологической помощи, разрешении споров и других важных для общества вещах (хотя в развитых странах подобные усилия светских институтов оказались во много раз успешнее; ни одной религии пока не удалось победить голод, болезни, неграмотность, войны, убийства и бедность в той мере, которая показана во второй части этой книги). Религиозные организации дают ощущение солидарности и взаимной поддержки, приобщают к искусству, архитектуре и ритуалам удивительной красоты, а благодаря своей многотысячелетней форе позволяют удивительно ярко прочувствовать историю. Я сам с большим удовольствием пользуюсь всем этим.

Если положительный вклад религиозных институтов объясняется их ролью как гуманистических объединений гражданского общества, тогда все эти преимущества могут быть никак не связаны с верой, и, как выясняется, дело обстоит именно так. Давно известно, что прихожане в целом счастливее и больше склонны к благотворительности, чем те, кто в церковь не ходит, но политологи Роберт Патнэм и Дэвид Кэмпбелл обнаружили, что эти положительные характеристики не зависят от веры в Бога, сотворение мира, рай или ад[1277]. Атеист, присоединившийся к религиозной общине из-за верующего супруга, так же щедр, как и набожный прихожанин, а вот фанатик, который молится в одиночестве, не особенно склонен чем-то жертвовать ради других. К тому же участие в работе светских благотворительных обществ – а это, согласно исследованию Патнэма и Кэмпбелла, может быть даже членство в лиге игроков в боулинг – тоже развивает в нас чувство общности и гражданские добродетели, вспомним хотя бы масонов-шрайнеров (с их детскими больницами и ожоговыми отделениями), Ротари-клуб (и его вклад в ликвидацию полиомиелита) и Лайонс-клуб (который борется со слепотой).