Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Мы то и дело замечали, что мать тайком плачет – для матери это непростое испытание, когда ей нечем накормить собственных детей. Часто можно было видеть, как исхудавшая, измученная голодом детвора бродила от фермы к ферме, выпрашивая хотя бы пару хлебных корочек. Однажды к нам пришло трое; они плакали и молили дать им что-нибудь, лишь бы утолить муки голода. Нашей матери со слезами на глазах пришлось сказать им, что у нас есть только крохи хлеба, которые нужны нам самим. Когда мы, дети, увидели страдание в их молящих глазах, мы разревелись и стали просить мать поделиться с ними хотя бы этими крохами. Она неохотно согласилась, и чужие дети, с жадностью проглотив еду, направились к следующей ферме, до которой было неблизко. Назавтра всех троих нашли мертвыми между нашей фермой и соседской[168]

.

Историк Фернан Бродель документально показал, что до начала Нового времени Европа страдала от голода каждые несколько десятилетий[169]

. В отчаянии крестьяне собирали недозревшее зерно, ели траву и человеческую плоть или стекались в города, где попрошайничали на улицах. Даже в лучшие времена многие получали большую часть калорий из хлеба и жидкой каши, и едва ли в достатке: экономист Роберт Фогель писал в книге «Избавление от голода и преждевременной смерти, 1700–2100» (The Escape from Hunger and Premature Death, 1700–2100), что «энергетическая ценность среднего рациона во Франции начала XVIII века была такой же, как в 1965 году в Руанде – на тот момент самой голодающей стране мира»[170]

. Многие из тех, кто не голодал, были слишком слабы для работы, что обрекало их на нищету. Голодные европейцы тешили себя кулинарной порнографией, вроде рассказов о стране Кокань, где на деревьях растут блины, улицы вымощены булками, жареные поросята разгуливают с воткнутыми в спину ножами, чтобы их было легче резать, а вареная рыба сама выпрыгивает из воды людям под ноги.

Сегодня мы сами живем в Кокани и наша проблема – не недостаток, а избыток калорий. Как подметил комик Крис Рок, «это первое в истории общество, в котором толстеют бедняки». С типичной для «первого мира» неблагодарностью критики современного общества (когда они не заняты борьбой с фэтшеймингом, стандартами худобы в модельном бизнесе или расстройствами пищевого поведения) возмущаются эпидемией ожирения с пылом, более уместным в случае массового голода. Ожирение, несомненно, проблема общественного здравоохранения, но по историческим меркам иметь такую проблему довольно приятно.

Что же происходит в остальном мире? Массовый голод, который на Западе часто ассоциируют с Африкой и Азией, определенно перестал быть приметой современности. Индия и Китай испокон веков были уязвимы для голода, поскольку основным продуктом питания для миллионов людей там был рис, полив которого зависел от переменчивых муссонов и ненадежных оросительных систем; кроме того, его нужно было перевозить на огромные расстояния. Бродель цитирует воспоминания голландского купца, который оказался в Индии во время голода 1630–1631 годов: