Протей, или Византийский кризис

— К сожалению, неизвестно. Это выясняется только экспериментально, выше тридцати тысяч особей до сих пор никто не испытывал. Если учесть, что способности Дмитрия, видимо, выше, чем у автора учебника, Диониса Порфирия, можно предположить, что и шестьдесят тысяч на сутки, на двое можно обеспечить. Холодный синтез, трансмутация его организма, осваивая водород воздуха, образует все необходимые элементы таблицы Менделеева, в теории, возможно, множитель вообще не имеет значения. Умножение до миллиона особей уже бессмысленно.

— А пулеустойчивость?

— На Дмитрии не проверялась. Абрамов проверен как двадцать особей. Летальных исходов нет, но жаловался: больно.

— А чем проверяли?

— Тот же хеклер. Одиночными.

— Тогда придется и Дмитрия проверить. Не здесь! Вольно! — скомандовал генерал оборотню.

Все восемь индейцев выдернули длинное орлиное перо из прически и с трудом пропихнули его в пасть, придерживая свисающие ниже подбородка клыки. Воздух вновь загустел, вновь послышался хлопок, Дмитрий собрался в одно тело, стоя в чем мать родила огладил голову, — видимо, рога ему все же мешали, и стал одеваться.

— И как ощущения? — спросил Аракелян.

— Сложные, господин генерал. Все же кокаин, поначалу тело немеет. Потом ничего, масса тел… тела компенсирует. Но с бумерангом пока неважно, прежде не было случая практиковаться. А так ничего, не сложнее обычной стачки или митинга. Рога, правда, зудят, из-за клыков слова не выговорить. Но… за веру, царя и отечество!

— А запах такой откуда?

— Это ящеричное масло и бизонья желчь в равной пропорции, аллегеви ею волосы закрепляли, чтобы перья держались. А без перьев нельзя выйти из образа, как видите.

— А что с настоящими аллегеви?

— Пятьсот лет, как вымерли, можно не беспокоиться.

— Хорошо. При ночной атаке, да еще если использовать моро с кокаином, то есть оружие врага, спишут на глюки. Возможна ли утечка?

Полковник отчаянно замотал головой.

— Множителей на весь мир десяток. Они легко выявляются и обычно легко вербуются, ибо нуждаются контроле и поддержке.

Генерал откинулся в кресле.

— Хорошо. Тогда Абрамов и Вовкодав в резерве, а Панибудьласка в составе ограниченного контингента императорских аллегеви готовится к вводу в Икарию… или иное место, которое будет указано. Питание — в профессорской столовой, двойной паек. — Генерал перебросил Дмитрию щедрую пачку талонов с лиловой печатью. — Если мало будет — там шведский стол есть. Но с контролем коэффициента переоборачиваемости, плоских персиков ни-ни, не думать!

Дмитрий благодарно спрятал талоны.

Гости удалились. Тимон с наслаждением выпил стакан сока, забыв лед и подсластитель добавить; в другое время от сока зеленой кокколобы, прописанной ему, чтоб не засыпал от усталости, его бы стошнило, но нынче вкусовые ощущения у генерала отключились.

Кнопки он трогать не стал. Подошел к стене, вынул из часового кармашка позеленевшую монету, выступал на панели что-то вроде первых тактов ре-минорной токкаты, стал ждать. И дождался.

Прямо из стены вышел человечек ростом едва ли в полтора аршина, не поздоровался, важно прошествовал к столу и забрался в кресло.

— Здорово, умник.

Генерал на «умника» не обиделся. Говорить с этим чудом природы — или даже не природы, вообще непонятно с чем и с кем — приходилось на том языке, который человечек раз и навсегда выбрал.

— Здорово, Шубин. Как дела?

— Вежливый выискался… Ладно, хуже бывало. Чего звал? Я своих выпасал.

— Опять лягушек? Пиявок?

— Темнота! Пиявок в июле строгий запрет — распложается она! А какая лягушка в июле, когда сушь такая? К августу на них лов пойдет, а сейчас только в тело входят. Лучше в октябре. Ох, жирна тогда лягушка — хоть к царскому столу!

Тимон сделал в уме отметку: спросить брата, а потом царя. Может, впрямь не лишние? Лучше даже обоих младших братьев спросить. Царя тогда и тревожить не надо.

— Так кого?

— Клады, как всегда. Иван Купала прошел, клады открылись, дальше их до Зеленых Фердинандов пасти надо, там они скрываются. А пока — глаз да глаз, черный археолог придет, не досмотришь — утащит что, сиди на нем потом ночью, души его полночи во сне, а это скарбнику во грех, лучше археологу глаза отвести, грибов хороших наслать, он сытый и живой, а клады на месте. Ну, хоть мухоморов, но губить-то лишний раз не люблю все же, сам знаешь.

Тимон по движению рук скарбника понял, что тот хочет закурить, и выставил пепельницу. Мужичок-лесовичок спасибо не сказал, но вынул из рукава пенковую трубку, набил чем-то ярко-желтым, щелкнул пальцами. Огонек затлел, поднялся дым.