Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки

Но, помимо этой записи, есть и иная – в грузовой декларации. Которая гласит, что основной частью груза парохода «Сити оф Балтимор» являются предметы снабжения гарнизонов британской Вест-Индии. Продовольствие, амуниция, обмундирование, всякая всячина, потребная в гарнизонном быту. И, в дополнение к военному грузу, – больше ста пассажиров. Их, как и команду, по морскому закону нужно или брать себе на борт, или отпускать вместе с кораблем. Почему командир «Осляби» предпочел вариант с выкупом, обычно применяемый к судам, пусть и неприятельским, но несущим только пассажиров или нейтральный, ничем не вредный воюющей стороне груз, – ясно. Почему военный груз поместили на грузопассажирский корабль, на котором немало женщин и детей, – нет.

Мокрый прапор вздохнул. Раз решение принимать ему, так все будет строго по уставу. Ну или по трактату – какая, собственно, разница? А капитаны пусть потом сами разбираются – кто больше прав.

– Дрянь у вас машина, – сообщил англичанину Дмитрий Иванович. – На приз не годитесь. Потому – сажайте пассажиров и экипаж в шлюпки, свозите на борт… крейсера. Ясно?

Даже на чужом языке не вышло назвать корабль фрегатом. Фрегат – это паруса, наполненные ветром или свисающие, и пушки в две палубы, и линьки с плетками, не без них. Теперешний «Невский» – дым, стелющийся по крыше каземата, бурун, чуть-чуть не захлестывающий низкий нос на экономическом ходу, и плещущий чуть не до каземата – на полном. Ну и, после царского-то указа, – человеческое обхождение с матросом. Порка – только по суду, мордобой отменен… Ну, кое-кто решил, что под это дело можно и загулять. А что молодой командир грозится судом – так молодой, добрый! По мордам никого ни разу не обидел! Не Степан Степаныч Лесовский, царствие ему небесное, тот был суров…

И ведь почти дал слабину Евгений Иванович. Но – почти. Подергал пальцами, покатал желваки. И озвученный трибуналом приговор – утвердил. Алексеев в деда пошел; Николай Незабвенный, по декабрьским событиям, правление с виселицы начал. А внуку, значит, пришлось с расстрельной команды. Одна душа, только и виновная, что перепила сверх меры и на корабль вернулась не к вечеру, а с утра, на небо отправилась [4]. Как говорят союзники-конфедераты, дерево свободы следует поливать кровью тиранов и патриотов. Стоит добавить – и дураков, которые считают, что вежливое обращение означает конец дисциплины.

Так что – всяк делай, что должно. А повиниться за цыганский табор на палубе можно и тогда, когда однотрубный пароход с белоснежной надстройкой получит несколько залпов болванками и нехотя зароется в воду. И даже не в рубке – в капитанской каюте. С глазу на глаз.

Извиняться, оказывается, не за что – Евгений Иванович доволен. Даже не щурится. Наоборот, раскрылся весь, сияет. На столе – ворох трофейных газет. Поднялся навстречу:

– Штатских разместили? Ну и отлично!

Когда услышал осторожные намеки про Бутакова-второго, мол, не вышло б ссоры, ну махать обеими руками:

– Иван Иванович по-другому поступил? А что такого? У нас корабли разные, и решения тоже. Он может крейсировать месяцами – паруса же! Потому ему лишние рты – сокращение рейда, дурная забота. Он прав! А мы идем бункероваться, и как раз в нейтральный порт. Ну, три дня потерпим тесноту. Главное, чтобы мятеж не подняли, ничего не отвинтили…

А вот это забота старшего помощника! Который заодно вынужден беспокоиться и о том, чтобы новости из взятых на призе газет не просто дошли до команды, но сделали это правильным образом.

Адаму Филипповичу Мецишевскому, и верно, начинает казаться, что на борту нужен отдельный помощник по политической части. Чтобы разъяснял происходящее. Иначе моряки поймут все сами, и не обязательно так, как требует государственный интерес.

Хорошо хоть корабельный священник помогает. Вот кто-то пожалел «баб с детишками».

– А британцы в Крымскую, на севере, кого жалели? Деревни жгли, монастыри из пушек расстреливали. Вовсе не волновались тем, что русских баб с детишками на мороз гонят, в лапы зверей лютых, волков да росомах. Так что мы еще добрые… Вот взяли бы око за око!

– А как насчет левой щеки, батюшка?

Такой вот экипаж. Между боевой учебой нашлось время и для обычной: «Аз, буки, веди»… Так что Евангелие читали все. Тем более, корабельная библиотека погибла, и на «Невском» остались лишь книги церковные и медицинские.

– А так и есть: подставить левую щеку – значит, сохранить веру в человеков. Но при том нигде не сказано, что тех же человеков не надо наставить на путь истинный понятным для них способом. То есть сначала семижды семью дюймами, а там можно и другую щеку. Добрым словом и главным калибром оно как-то доходчивей получается, чем просто добрым словом…

А потом были газеты, вывешенные для ознакомления нижних чинов – прежде всего с карикатурами. Англичане и французы постарались, после них никакой пропаганды не нужно.