Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки

Между – шлюп испанской береговой охраны. Защита чисто номинальная – поверх низкого борта переглядываются главные калибры.

А потому – орудия на «Невском» заряжены тройными зарядами и лучшими бомбами с ударной трубкой. За толстым деревом боевой рубки выхаживает командир корабля. Руки сложены за спиной, но пальцы выбивают дробь: нервничает мичман Алексеев. То ли атаки ждет, подлой и противозаконной. То ли беспокоится о том, как обстоят дела на берегу, где отдувается старший помощник.

Штабс-капитан Мецишевский откинул деревянную крышку. Глаза смазал маслянистый блеск слитков. Вот она – разница в стоимости между привезенным и отправленным. С Конфедерацией торгуют за золото? Теперь часть его вернется в Чарлстон. Часть уйдет в оплату за хлопок. Остальное – в оплату работ по «Невскому». А кое-что останется и в корабельной казне… Даже жаль, что этот рейс – первый и последний. «Невский» наконец привезет в Чарлстон достаточно сырья и денег, чтобы получить броню.

– Было приятно иметь с вами дело, сеньор. Жаль, что командир не смог сойти на берег. Но – я понимаю. И по той же причине не наношу визит сам…

Покупатель хлопка безулыбчиво доброжелателен. Разница в цене между Чарлстоном и Гаваной – пятикратная. Но между Гаваной и Лондоном – ничуть не меньше. Тем и сладко положение невоюющей страны в залитом огнем и кровью мире.

– Если бы вы возобновили прорывы, скажем, через полгода, – продолжает испанец, – я мог бы обеспечить любой ваш аппетит в железной и медной руде. Здесь богатые залежи, просто в шаге от Гаваны! Если будет спрос, можно начать разработку…

Адам Филиппович развел руками.

– Спрос будет. Не мы, так другие корабли… Половина трюма всякого блокадопрорывателя остается за правительством, так что «Essence of cogniaс» туда не загрузят… А чем именно мы будем заниматься через полгода – не угадаешь. Война.

Испанец вежливо кивает. Все! Раскланялись. Теперь доставить бы без происшествий. Ночная Гавана – привычно. Куча янки на берегу – досадно. Но вот тяжелая карета, в которой прячется ящик с золотом, – дело другое. Тут от тени будешь шарахаться! А уж если со стороны порта гремят выстрелы…

– Наши, Адам Филиппович!

И беги не беги – успеешь только к шапочному разбору. А потому – встать. Занять оборону. И ждать, чем кончится битва в порту. В конце концов, золота в карете – на новый крейсер.

Капитан «Вандербильта» не мог устоять перед искушением. Ведь что такое «Александр Невский»? Это один процент от годового ввоза-вывоза Конфедерации в неделю, за которую он способен обернуться между Чарлстоном и Гаваной. В году же, заметим, пятьдесят две недели… Перехватить? Тут два варианта. Или русский удерет, или развернется. И если первый случай обещает умеренную трепку администрации Линкольна в газетах и насмешки над блокадными эскадрами, то второй обернется либо купанием в бархатных водах зимних Кариб, либо скандалом.

Прищурь глаза – увидишь заголовки: «Русский крейсер гонится за американским!», «Кто кого блокировал?» И подмога ранее трех суток не явится. Зато консул предложил план. Жаль, что с тараном в корму не вышло, идея хорошая. Удача, провал ли, всегда можно сказать, что удар – случайность, что на «Вандербильте» вышло из строя управление…

Но нет, значит, нет. Придется ждать ночи – и играть грязно. Для начала тихо прогреть машины, отдать швартовы. Двинуться мимо бразильского корабля, медленно, осторожно, на цыпочках. А потом… Если у русского, и верно, в трюмах медь и железо – это скандал, и открытие огня в нейтральном порту вполне сойдет с рук.

Когда ночь разорвали первые выстрелы, Алексеев понял – не зря конфедераты ставят на броненосцы мощное носовое вооружение. Вот и на бывший паровой фрегат поставили… Из двенадцати пушек три могут бить по носу, столько же по корме. И если ради этого две центральные пришлось приподнимать и мучиться, пытаясь во время пристрелки отделить их попадания от прочих, да выслушивать от Гришина постоянное «лучше бы оставили, как раньше». Зато теперь, когда толстый корпус дрожит, как лист кальки на весу, – великолепная троица отвечает в упор, не целясь. С вечера они с артиллеристом пошушукались и решились. В каждой пушке – тройной заряд. И разрывной снаряд увеличенного веса. Тот самый, о котором капитан Уэрта говорил:

– Только однократно. Только в упор. Лучше – по броненосцу, который иначе не пробить. Можно – если вас таранят, чтоб до машин достать. И если пушку разорвет – не удивляйтесь.