Противостояние

– Хм… Знаете что… – задумчиво потянул Руднев, перебив Хлодовского. – По приходе во Владивосток «Рюрик», очевидно, станет на ремонт минимум на три месяца, и вам на его борту особо делать будет нечего…

– Сгоните с глаз долой в Кронштадт? Или на Каспийское море? – с вызовом отозвался Хлодовский, вспомнив о судьбе первого командира «Лены».

– Э… нет, так легко вы, голубчик, теперь не отделаетесь, не надейтесь. Вы прилюдно мне зафитилили, и вам за это придется ответить. Так что по возвращении во Владик… Быть вам начальником штаба нашей эскадры. Ибо сами напросились – если уж у вас хватает смелости, профессионализма и наглости меня критиковать, будете это делать на постоянной основе.

– Разве у вас нет штаба на берегу? – оторопело, но по инерции с вызовом пробормотал Хлодовский, не вполне еще осознавший, что его фактически повышают в должности. – А собрание командиров крейсеров отряда таковым никак не является, несмотря на то что вы сами его упорно так называете.

– Есть у меня такое подозрение: вскоре грядет официальное переформирование нашего отдельного отряда крейсеров в эскадру. Так что, коли уж сами вы нарвались, получите должность начштаба. Вам его и организовывать. К моему приходу во Владивосток потрудитесь иметь предварительные наметки, какие персоналии вам нужны. Главной задачей вашего

штаба будет дорабатывать мои планы так, чтобы у нас больше ничего подобного произошедшему с «Рюриком» не повторилось. Кстати, будут и еще помощники вам, кроме Гревеница. Уже выехать из Питера должны были… Так-то! Инициатива, она того-с… наказуема. Все ли уяснили, любезнейший мой Николай Николаевич? – подозрительно ласково спросил Руднев озадаченно-ошарашенного Хлодовского и после его утвердительного кивка продолжил: – Ну, коли всем с этим ясно – возвращаемся к делам нашим насущным…

* * *

После окончания подзатянувшегося угольного аврала, русские корабли разбежались по четырем направлениям. «Рюрик» с «Россией» в сопровождении «Витязя» направились во Владивосток. «Громобой» с «Памятью Корейца» наведались к Пусану. Там они нагло и не торопливо, очевидно издеваясь над береговой батареей, средь бела дня расстреляли все три находящихся в порту маленьких японских парохода и большую джонку (дальность и точность огня 10-дюймового орудия «Корейца» далеко превышала таковые показатели у старых береговых орудий). После чего прихватили не вовремя вышедший с лесом из порта в Цинампо 2000-тонный трамп «Сугано-Мару» и отвели его во Владивосток.

Пока броненосные крейсера изображали парочку слонов, резвящихся на развалинах посудной лавки, «Обь» тихо делала свое черное дело на подходах к акватории порта. До конца войны на выставленных ей минах подорвались еще два транспорта (один из которых смог доковылять до берега, так как был загружен понтонами для возведения наплавных и временных мостов) и один номерной миноносец. Еще долго после войны японцы и корейцы вытраливали в округе русские мины.

На обратном пути владивостокские крейсера встретились с 9-м отрядом миноносцев, который всю ночь рыскал по морю в поисках русских крейсеров. К сожалению для японцев, встреча произошла днем, а атака двух броненосных и одного вспомогательного крейсера в светлое время суток четырьмя миноносцами – извращенная и мучительная форма самоубийства. Русские тоже не видели смысла в попытке догнать 29-узловые «Циклоны», и противники разошлись левыми бортами в пяти милях без единого выстрела. Командир японского отряда кавторанг Ядзима хотел было отрядить «Хато» последить за русскими, но, прикинув остаток угля, отказался от этой затеи. За ночь японцы сожгли более половины топлива, и «Хато» все равно не смог бы держаться за крейсерами дольше нескольких часов.

«Богатырь» примерно в это время обстрелял маяк возле Ниигаты, поперестреливался с береговыми батареями и, утопив попутно три рыболовецкие джонки, вернулся домой.

Наиболее интересным и насыщенным оказался путь «Варяга». После разделения отряда крейсер неторопливо порысил ко входу в Цусимский пролив на экономичных 12 узлах. До вечера были встречены и осмотрены два парохода. Для старенького японского каботажника эта встреча оказалась последней в его долгой карьере, а шедший в балласте быстроходный британский «Лесли Доул», обычно использовавшийся для перевозки скоропортящихся грузов из Индии, был отпущен. Хотя, судя по хитрой физиономии его капитана, попадись он «Варягу» на пути в Японию, а не из нее – быть бы и ему утопленным или конфискованным. Но – не пойман, не вор.

Когда великий князь Кирилл, командовавший досмотровой партией, уже был готов отвалить на катере, при очередном хитром зыркании кэпа ему вспомнилась одна из поговорок адмирала Руднева. А именно: «Наглость – второе счастье». Он решил просто в лоб спросить капитана о характере его груза, доставленного в Японию.

– Уважаемый мистер Кларк. Инкриминировать вам, конечно, нечего. Но мне просто любопытно: а что, собственно, вы доставили в Японию? Слово офицера и великого князя – независимо от ответа ваш пароход будет отпущен.