Противостояние

Картина получалась вполне логичной. Каспер немного подумал и принял решение. Он отбросил вариант с поисками Лешего, это теперь почти нереально, сталкер слишком далеко ушел, а сил у посредника оставалось на один короткий марш. Поэтому Каспер сосредоточился на варианте номер два. Что ж, если Троян желает получить представление о своем противнике, пусть так и случится. А противник пусть получит представление об основном оружии скорга, о наноботах серии «Х» и о замыслах Трояна. Разве не справедливо? Конечно, справедливо. А еще — полезно для посредника. Ведь главный из людей противник Трояна, военные, могли стать неплохой защитой для Каспера.

«В результате все довольны, все смеются, — Каспер усмехнулся. — Конечно, насколько уместно смеяться на кладбище».

5

Зона, локация Москва, 02.06.2057 года

Капитан Галимов оказался человеком настолько вжившимся в образ сталкера Щуки, что почти никто поначалу даже не заподозрил, что этот небритый проводник на самом деле военный, да еще и офицер. Раскусил Щуку только сержант Гелашвили. Он, как и полагается, сначала сообщил о своей догадке командиру, и когда капитан Кольцов дал добро на «разоблачение» проводника, сержант завел с Галимовым какую-то беседу.

Капитан услышал лишь пару фраз, но этого ему хватило, чтобы понять — разведчик и спецназовец мгновенно нашли общий язык. Кольцова этот факт не то чтобы обеспокоил, но изрядно удивил. Ведь мало того, что Галимов был офицером, а Гелашвили сержантом, они еще и принадлежали к разным профессиональным группам. Можно сказать, были из разных каст.

Разведка всегда считала спецназ «штурмовыми бревнами», таранами, неспособными к тонкой оперативной игре, а потому посмеивалась над бойцами спецотряда. В свою очередь, иронично относились к разведке и спецы, которые были убеждены, что спецназ — это универсальные солдаты, способные решать любые задачи, а диверсанты и шпионы — отмирающая ветвь, которую вполне могут заменить спутники, летающие роботы-шпионы и прочая аппаратура.

Кольцов когда-то и сам придерживался такого мнения. Когда-то, еще до Зоны. Но после того как капитан попал в это проклятое «пятикружье Ада», его мнение в корне изменилось. Живые лазутчики и наблюдатели здесь оказались гораздо надежнее спутников и прочих технических ухищрений.

Но так считал лично Кольцов. Чины помладше и с меньшим опытом по-прежнему придерживались устоявшихся заблуждений: одни «тараны», другие — артисты из погорелого театра. На памяти Кольцова исключения встречались раза три-четыре и составляли их только такие зубры, как Гелашвили.

— В марте сто пятьдесят будут отмечать, — бурчал Галимов. — Опять в Канаде. Хотя бы финал посмотреть. С этой работой… хрен что увидишь!

— Все круглые даты наши выиграли, — Гелашвили между делом проверял ИПП. — У меня дома запись финала столетия заставкой на всех проекторах идет. Знаешь, такой оцифрованный вариант, в восемнадцатом его объемным сделали.

— Знаю, — Галимов кивнул. — У меня в архиве есть. Когда Илья в камеру кричит: «Это тебе, Россия!» Дрожь по телу, как цепляет.

Кольцов слабо понимал, о чем толкуют товарищи, но подозревал, что ничего опасного для основной миссии в их разговоре не было. Скорее всего, капитан-разведчик и сержант сошлись на почве спорта. Если вспомнить, что Гелашвили всегда бредил хоккеем, речь, видимо, шла о нем.

— А у меня дед играл, — признался сержант.

— Знаю, — ответил Щука. — У меня тоже. И в то же время. Только чемпионами они в разные годы были.

— Это понятно, — сержант усмехнулся. — Хорошо раньше играли. С финтами, жестко, красиво. Теперь не то. Скорости вдвое выше, а техника не та. Хотя… может, так только кажется?

— Раньше и небо было выше, и вода мокрее, — Галимов попрыгал, проверяя подгонку снаряжения. Ничего не брякало. — Я готов! Господин капитан, пора?

— Так точно, — Кольцов прекратил вслушиваться в их треп. — До выхода пять минут. Сержант, проверить оружие и снаряжение!

— Есть! Становись! — Гелашвили слегка подтолкнул замешкавшегося морпеха Герасимова, окинул орлиным взглядом строй (смотрел искоса, поскольку вместо одного глаза у него серебрился металлический кругляш стабилизированной «заразы») и приказал: — Попрыгали!

Привычную и понятную команду выполнили все, кроме опять же Герасимова. Он смотрел на Гелашвили, как баклан на селедку в банке: вроде бы рыба, а как ее проглотить — непонятно. Примерно в таком ключе сержант и сформулировал вопросы к прикомандированному бойцу морской пехоты.

— Чего объективами семафорим, матрос? Чесать тебя якорем между пятками! Приказ неясен? Бушприт тебе в корму! Прыгать — это значит сначала подать тело вверх, с отрывом от почвы, а потом вниз, до полного контакта с ней же. Понял? Конец с мусингом тебе в глотку!

— Э-э…

— Не слышу!

— Да.

— Еще раз!

— Так точно! — наконец сообразил Герасимов.

— Другое дело, — Гелашвили смягчил интонации: — Вот ведь повезло. Восемьдесят кило морской капусты привалило. Этой, как ее… ефрейтор Анисин, как по-умному?

— Ламинарии, — подсказал Анисин, иронично глядя на морпеха.