Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р.

В тюрьмах Германии такого не встретишь. Там скучнейшая пенитенциарная система, а потому очень мне нравится. Мне хочется, чтобы хотя бы некоторое время и в России было скучно — если не как в Швейцарии, то хотя бы как в Германии.

Чем ещё ценна для нас Германия в смысле пенитенциарной реформы. А тем, что мы близнецы. Система концлагерей была придумана во время ещё англо-бурской кампании, но прижилась только в двух местах: у нас и у них.

Они смогли из этого выбраться. Нам тоже надо.

Я вот сказочку про это написала для упрощения понимания.

Жил-был мальчик. Плохой, надо сказать, мальчик, наследственность у него была плохая, а воспитывали его при военном коммунизме соответствующие коммунисты. С наследственностью у него вот как вышло: мама была англичанка, а отец неизвестен. Англичанка вроде бы неплохо, но она была такая немного ленинская англичанка, которая всё время гадила.

Зачат бы мальчик во время англо-бурской кампании, когда на свете появились первые концлагеря. Да, их придумала та самая англичанка. Потом одумалась и перевоспиталась, но это будет сильно потом.

Надо сказать, что мальчик был не один. Близнецы родились. Мальчик и ещё мальчик. Мамаша о них настолько не заботилась, что имена придумать позабыла, и их назвали опекуны.

Одного немецкий опекун назвал Концем, полностью — Концлагерь.

А второго подобрали в Сибири, с ним сначала белочехи познакомились. Влияние недоросля на белочехов так понравилось советским опекунам, что его даже сначала хотели назвать Драконом, а потом передумали и дали созвучное имя — Гулаг.

Близнецы взрослели и мужали порознь, но близнецовой конгруэнтности у них было не отнять. Прорезались клыки, выросли когти, они почуяли запах крови. И каждый день требовали: ещё, ещё. На радость опекунам.

Потом два раньше друживших опекуна вступили в смертельную схватку, и советский победил. И придушил фашистского опекуна (к тому времени он давно уж был фашистом), и Ко́нца. Тот, зараза, успел дать потомство, но мелкие Штази со своими тюрьмами постепенно сгинули, да и с кровожадностью их всё-таки ограничили.

А вот Гулаг остался. Трудился в поте лица ещё долго, потом вышел на пенсию, но передавал свой опыт и знания новым и новым поколениям. Да и сейчас его списывать со счетов ещё рано: он во все советы входит, в наблюдательные комиссии, а по старой памяти ему часто и поработать дают. Он и сейчас на службе. Старый совсем, слепой, глухой, с мозгами не очень, когти сточились, клыки выпали, но жевательные зубы ему чинят вне очереди.

Грозный дед, чем-то там сверкает из-под бровей, бурчит, клюкой трясёт. В принципе замучить может кого угодно. Кожу уже не сдерёт, на севера каналы копать не отправит, ибо пенсию экономит, но он всё тот же, Гулаг Коммунякович.

Вот, собственно, и все отличия.