Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р.

Да понятно, чего тут непонятного-то. Не одобряю, но понимаю. А в Германии во многих тюрьмах разрешена мобильная связь, и в Скандинавии тоже. Где-то запрещена (в более строгих условиях), где-то разрешена. Борются только с наркотиками.

Я даже было собралась сказать по этому поводу речь, но во дворике появился старичок с дивной красоты ретривером. Старичок мило с нами раскланялся и поковылял дальше, к выходу.

— А это ещё кто?

— А это мсье Бонтэ, он приходит сюда со своей собачкой, чтобы заключённые могли погладить её и поиграть с ней. Это, знаете, снижает агрессию и развивает в человеке хорошие качества.

— А он кто?

— Никто. Просто местный житель на пенсии.

— А почему ему разрешается приходить? У нас так нельзя.

— Разве? Ну он член какой-нибудь тюремной НКО. У нас их много. При тюрьмах Франции аккредитовано больше тысячи НКО, и они имеют право посещать тюрьмы.

Фигасе. Впрочем, я же тысячу раз видела, как в тюрьмы приходят монахини с булочками, например. А ещё у меня есть приятель, который входит в иудейскую благотворительную организацию в Париже, в Марэ. Он тоже посещает тюрьмы и поддерживает желающих.

Я его как-то спросила:

— А что, у вас столько иудеев сидит?

Он вздохнул:

— Нет, мы всем помогаем, кто нуждается. Это в основном мусульмане.

Я так и думала.

Парижский райсуд

Мне никогда в жизни в голову не приходила мысль взять и прийти в Париже в суд. Посидеть, посмотреть, послушать. А теперь я так всё время делаю, когда оказываюсь в Париже. И всем советую. Сейчас научу, как это делается и что там смотреть. И зачем.

Приезжайте в Париж и идите на остров Сите. Там увидите Дворец правосудия, не промахнётесь. Если встать к нему лицом, идите налево вдоль фасада. Быстро увидите очередь. Спокойно, это не в суд. Это туристы, которые пришли посмотреть часовню Сент-Шапель (и она невыразимо прекрасна, но помните, что это другая очередь). Там два входа рядом: один — в часовню, другой — в суд. Нельзя за один заход попасть и в суд, и в часовню, выбирайте уж что-то одно.

Проходите рамку, и у вас просвечивают сумку. Пропуск вам не нужен, паспорт тоже, не надо называть никакой причины, по которой вы хотите зайти в суд. Никто никуда ваши личные данные не записывает, это только в России такая хрень.

Выходите во двор. Перед вами бывший королевский замок, который стал тюрьмой Консьержери. Просто немного постойте здесь, никто не прогонит. Присмотритесь к Консьержери. Это и сейчас тюрьма. Осуждённых вы вряд ли увидите, их проводят в суд под землёй, так удобнее. Но можете увидеть, например, разных посетителей, монахинь, которые пришли утешить и подкормить арестантов. Идите направо, заверните за угол. Заходите в суд, никто никаких вопросов задавать не будет. Задержитесь на крылечке, тут курят люди в чёрных мантиях — это адвокаты, прокуроры и судьи, на первый взгляд они ничем друг от друга не отличаются.

Заходите. Перед вами чудесная судебная история. Здесь проходил процесс над Сарой Бернар в 1880-м, когда она разорвала пожизненный контракт с «Комеди Франсез». Здесь разбирали Панамский скандал, а через пять лет судили Эмиля Золя на его памфлет «Я обвиняю». Здесь осудили Дрейфуса и Мату Хари, а в 1945 — маршала Петена за коллаборационизм.

Поднимайтесь на второй этаж. Вам, например, налево, там мой любимый зал судебных заседаний. Приходите лучше с утра, наверняка застанете какой-нибудь процесс. Выключайте звук в мобильнике, сидите тихо. Слева от вас — подсудимые, справа прокурор. Адвокаты в первом ряду. Судья, понятно, по центру. Ещё один человек в мантии — это помощник судьи.

Фото— и видеосъёмку, конечно, нельзя. В перерыве можно поснимать зал, он того стоит, очень красив. Весь резной и такой, с духом правосудия.

Я как-то провела в этом суде дня три подряд, участвовала в процессе как свидетель. Это было забавно.

Пришла тогда сильно раньше и сидела в зале, пока судили каких-то мелких нарушителей. Суд шёл быстро, многих отпускали — кого со штрафом, кого без. Молодой рыжий пристав улыбался подсудимым и подбадривал беззвучно.

Потом начался наш процесс, и меня попросили выйти — понятное дело, свидетель не должен слышать, что говорится в зале. Сначала показания, а уж потом сиди сколько хочешь.

Я вышла, и тут на меня напала Скабеева. Та самая, с ВГТРК, она тогда корреспонденткой была. Камера, оператор, и эта танком на меня с микрофоном.

Однако до двери меня провожала дама, помощница судьи. Вылитая Катрин Денёв, да ещё в мантии и с чёрным бархатным бантом в причёске, чертовски хороша.

Увидев такое дело, она спросила меня:

— Вы хотите, чтобы вас снимали?

— Нет.

— Вы слышали? Мадам не хочет, чтобы её снимали. Попрошу покинуть помещение.

И всё.

Потом я дала свои показания и осталась в зале слушать дальше. И тут слышу — шум. Он нарастает, и я узнаю эти звуки. И понимаю, откуда они.

Это тюремный бунт. Арестанты чем-то недовольны, они орут и стучат посудой.

Ну, думаю, сейчас заодно посмотрим, как тут работает тюремный спецназ. Помощник судьи встала и закрыла окно, стало потише. Но всё равно ж слышно. Жду, когда приедут усмирители. Или придут.

А никто не едет и не идёт.