Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р.

В мужской тюрьме Франции сидят арабы, турки, курды, французы, нигерийцы, украинцы, грузины, русские и все-все-все, а в женской тюрьме сидят француженки. Я не знаю, как это у них так получается.

Вне зависимости от возраста, веса, знания языка и привычек, женщины во французской тюрьме норовят изящно порхать, задумчиво вздёргивать бровь, томно глядеть в даль и загадочно вздыхать, проделывая всё это одновременно.

Самые знаменитые французские тюремные истории, конечно, про любовь. Начну, например, с сообщений информационных агентств:

французский суд приговорил начальника женской тюрьмы в Версале к двум годам лишения свободы, признав его виновным в интимной связи с заключённой. Роман между заключённой, осуждённой на девять лет за соучастие в похищении, пытках и убийстве человека в 2006 году, и начальником исправительного учреждения начался в декабре 2009 года. Начальник исправительного учреждения регулярно посещал 23-летнюю осуждённую, дарил ей мобильные телефоны и сим-карты, а также завёл ей страницу в социальной сети Facebook, чтобы общаться с ней и там. Другие осуждённые, знавшие о чувствах директора тюрьмы, называли заключённую между собой «госпожа начальница». По мнению прокуратуры, обвиняемый как минимум дважды вступил с женщиной в интимную связь.

Суд признал 42-летнего начальника тюрьмы виновным и приговорил его к двум годам реального лишения свободы и году условно. Кроме того, суд оштрафовал его на 10 тысяч евро и запретил в дальнейшем занимать руководящие должности в пенитенциарной системе.

Это чудесная история, и очень французская. Бывший начальник, пока сидел, написал про эту историю роман, его раскупили, а потом вышло кино «Роковое влечение» Пьера Годо. Не знаю, как во Франции, а в России рекламный слоган придыхал: «В кино будет жарко…»

Короче, этот начальник, Флориан Гонсальвес, всё равно озолотился. Дело было в Версале (и в Версале есть СИЗО), а Эмма, роковая любовница, была иранкой. Они встретились на показе мод в тюрьме. Начальник, конечно, был женат, жил в квартире с камином и с видом на дворец, коллекционировал древнеримские монеты, китайский фарфор и живопись XIX века.

Эмма (жертва сексуальных домогательств своего дяди) приехала во Францию вместе с матерью и сестрой-инвалидом, когда ей было одиннадцать. В четырнадцать стала жертвой группового изнасилования, пыталась покончить собой. А в семнадцать, подсев на наркотики и попав в плохую компанию, стала приманкой для молодого (и бедного) еврея, продавца мобильных телефонов, которого похитила банда и долго пытала, пока он не умер. Они хотели выкуп, они считали, что все евреи богатые. Начальник тюрьмы называл её Цветком Востока. Она его — Моё сердце. Их сдали другие осуждённые, которые обвинили его в фаворитизме. Ну и симки он ей таскал, конечно.

Он отсидел и освободился раньше неё. Она вышла по УДО. Попробовали повстречаться, но ничего не вышло. Разбежались. Это, конечно, самая знаменитая французская тюремная история после графа Монте-Кристо, но лучше, потому что документальная и сегодняшняя. И вообще-то типичная. Просто Флориан попался.

А теперь самое время рассказать про Мишеля. Имя, кстати, я изменила, чтобы у него не было неприятностей: он и сейчас действующий высокопоставленный чиновник французского МИДа. Это уже моя история, но я не француженка, как ни стараюсь, а потому она не любовная, увы. Она внешнеполитическая.

Дело было сразу после моего вынужденного и скоропостижного отъезда из России летом 2017 года. Я жила в доме у своих французских друзей, у Бискайского залива. Они работали в Париже, а я сидела на берегу океана и пыталась сообразить, что мне делать дальше. Французского я не знаю, и все мои попытки в него вникнуть закончились полным провалом. И тут я встретила Мишеля, который говорил по-русски, и вообще мы были с ним шапочно знакомы, когда он работал в Москве. Он дипломат, что важно.

А здесь он отдыхал.

Время от времени мы брали устриц и вина и шли вечером смотреть на закат. И вот однажды вечером он говорит:

— Давай я налью тебе прекрасный «Гервюцтраминер».

— Мишель, такой прекрасный закат, я не хочу немецкого вина.

Блин. Пока эти слова вылетали из моего рта, я уже всё поняла. Но они вылетели, я не успела вовремя захлопнуть рот.

Мишель — серьёзный дипломат. У него заиграли желваки, и он побледнел.

— Это Эльзас. Эльзас — наш.

Не знаю, стало бы лучше, если б я сказала, что Крым — наш. Я попыталась перевести всё в шутку, я объяснилась, я пела и свистела, но прежней искренности так и не вернула.

Боже, какая я идиотка.

Конечно, Эльзас французский. «Гервюцтраминер» из Эльзаса — французское вино. Дети, это невозможно понять, это нужно запомнить. Но вся эта история мне сильно пригодилась во французской тюрьме.