Протоколы с претензией

  Но не всегда несовпадение культурных протоколов остается всего лишь поводом для улыбки случайного наблюдателя, каковым в данном случае выступает Я., выгружающий в это время из машины измерительные приборы для фирмы, которую охраняет “русский” охранник. О другом “русском” охраннике мы узнаем из газет. Мы встречаем его у ворот школы. Человек он в возрасте, к обязанности своей относится серьезно – на нем груз ответственности за безопасность детей. Возможность теракта в школе отнюдь не гипотетическая, сказали ему на инструктаже, и он в этом не сомневается. Внимательно вглядывается он в лица прохожих, приближающихся к воротам, у которых он несет вахту, легким толчком в плечо подталкивает мешкающих школьников внутрь охраняемого им пространства. И даже когда он просто переминается с ноги на ногу от нечего делать, он выглядит живым символом ревностного исполнения обязанностей и осознания долга перед обществом. И надо же было в этот день случиться неисправности с электричеством в школе, и уже вызван для ремонта электрик, молодой “тунисец”, отслуживший нелегкую службу в армии, привычный к нервозным столкновениям с соседскими камнеметателями и своими демонстрантами, чья душевная чистота толкает их на борьбу за право соседей метать камни. Вот он припарковал свой фургон, груженный электрическим скарбом, недалеко от ворот и налегке идет в школу, чтобы сначала выяснить, что там произошло и какие инструменты ему понадобятся. С момента парковки он замечен охранником, смуглый оттенок кожи и весь восточный вид человека насторожили стража, и когда тот приближается к воротам, то уже не нужно кричать ему: “Стой, кто идет?” – весь вид охранника выразительнее знака “STOP”, пяти прижатых друг к другу пальцев на красном шестиугольнике. Весь его вид говорит – террорист не пройдет, он загораживает собою вход.

  “Ну когда это чучело со стальными зубами научится вести себя по-человечески? – заранее раздражается электрик, чье закаленное армией хладнокровие не помогает ему справиться с внештатной ситуацией в самом центре его родного города. – Неужели так трудно сказать: “Привет, братишка, что за проблемы?” – услышать в ответ: “Да хрен его знает, с электричеством что-то” – и понять по тысяча и одной мелочи, что перед тобой – свой, свой в доску, которому всего-то нужно, скорее всего, подтянуть разболтавшееся соединение, а то и вовсе поднять язычок автоматического предохранителя.

  Охранник тоже имеет дело с предохранителем, но он его не поднимает, он его отводит большим пальцем правой руки, готовя штатное оружие к бою, чего не замечает в раздражении электрик, молча отстраняющий шлагбаум левой руки охранника.

  “Ты еще крикни “Стой, стрелять буду!”, образина старая! ” – пылает он изнутри и молча прокладывает себе путь на защищаемую территорию. И правда, звучит ему вслед какой-то крик и следом предупредительный выстрел в воздух. Электрик делает по инерции негативного чувства еще два шага вперед перед тем, как удивиться и обернуться, но ни удивиться, ни обернуться не успевает – вторая пуля уже проделала отверстие в клетчатой рубашке электрика.

  Жители поселения на территориях, где Я. и Баронесса проводят эту субботу, – принадлежат к национально-религиозному лагерю. Я. решает не упустить возможность задать интересующий его вопрос – на что рассчитывают поселенцы, строя на территориях, заселенных другим народом.

  – Это наша земля, – отвечает непреклонная женщина.

  – Но ведь в этой ее части – большинство – Соседи? Что с ними?

  – Пусть убираются, – ее непреклонность явно не признает ничего невозможного.

  Такого ответа он больше никогда не услышит от Патриотов. Их обычный ответ: “Пусть живут, но земля – наша”. Полагают ли они, что все уладится само собой, или с божественной помощью, или что иногда нужно твердо, не задумываясь, стоять на своем, и тогда появятся неожиданные варианты решения проблемы, этого Я. так до конца и не понял.

  В дом заглядывает соседка хозяев. Она проявляет снисходительный интерес к вновь прибывшим репатриантам.

  – Если вы ничего не знали об иудейской религии, откуда вы вообще знали, что вы евреи, из записи в паспорте? – спрашивает она.

  Такая постановка вопроса поражает и обескураживает Я. Как он объяснит ей на корявом иврите свою жизнь? Впрочем, нерелигиозное большинство Еврейского Государства самоидентифицируется не на религиозной, а на этнической и культурно-исторической основе.