Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

Диакон Феодор происходил из семьи сельского попа. Отца его звали Иваном, и служил он в вотчине боярина Никиты Ивановича Одоевского в селе Колычеве Дмитровского уезда. После «мора» 1654 года на Феодора была сделана «запись… бутто он крестьянский сын», которая обрекала его на судьбу крепостного, но ему удалось освободиться от «записи», и в 1659 году он стал диаконом Богородицкого придела дворцового Благовещенского собора. Здесь он явился «самозрителем» борьбы царя и церковных иерархов с противниками никоновских реформ. Чтобы разобраться в том, кто прав в этом споре, Феодор начал самостоятельно изучать старые и новые церковные книги московские, киевские, острожские, сербские, болгарские, «читал книг десятков с шесть» и, по словам инока Авраамия, «паче иных в Божественном Писании потрудившася». Убедившись, что никоновские справщики «блудят, што кошки по кринкам… по книгам и, яко мыши, огрызают Божественныя Писания», Феодор перешёл в лагерь противников никоновской реформы, уже подвергшихся в то время гонениям. Фактически это означало конец его духовной карьеры при дворе. Феодор стал собирать полемические материалы в защиту старой веры и в марте 1665 года подал вышеозначенную челобитную царскому духовнику. Дело закончилось тем, что Феодора арестовали и отдали митрополиту Павлу Крутицкому «под начал на двор», где он был посажен на цепь. Впоследствии диакон Феодор Иванов окажется соузником Аввакума по Пустозёрску.

Однако пока до Пустозёрска добраться Аввакуму было не суждено. 29 декабря 1664 года его вместе с семьёй и домочадцами (всего 12 человек) привезли на Мезень. Хотя положительного ответа от царя и не дождались, помог случай — «Бог остановил нас Своим промыслом у окияна моря, на Мезени». Судя по отписке царю мезенского воеводы Алексея Христофоровича Цехановицкого, окрестные крестьяне «учинили бунт» и отказались дать деньги и подводы, необходимые для отправки ссыльных и их стражников в Пустозёрск. В январе 1665 года с Мезени Аввакум снова писал царю: «…не вели нас, двенатцати человек, поморить безгодною смертию з голоду и без одежды, вели, государь, нам из своея государевы казны давать корм».

На Мезени Аввакум прожил полтора года. Жил в Окладниковой слободе, относительно свободно: «промышлял рыбу, и кормился, благодаря Бога; а иное добрые люди, светы, с голоду не уморили, Божиим мановением». Небольшой городок на правом берегу реки Мезени, впадающей в Белое море, Окладникова слобода стала к началу XVII века торговым и административным центром всей округи. Здесь проживали воеводы (у местного воеводы Алексея Цехановицкого частенько бывал Аввакум с супругой), проходили знаменитые крещенские ярмарки. О важности слободы как торгового центра говорит тот факт, что здесь постоянно проживали английские торговые агенты.

В Окладниковой слободе Аввакум продолжал служить в местной церкви, убеждая прихожан стоять за старую веру. Первая церковь здесь была построена ещё в 1568–1570 годах и была освящена во имя священномученика Климента папы римского и Петра Александрийского. К 1602 году построили и вторую церковь — Рождества Пресвятой Богородицы. А «в дву церквах образы и свечи и книги и ризы и колокола на колокольнице строение мирское», — гласит запись 1623 года. В 1663 году при церкви служили попы Герасим и Илья.

В 1665 году на Мезени у Аввакума родился младший и последний сын — Афанасий, «мой мизинец», как он его ласково называл. Здесь же Аввакум его и окрестил и, «обедню служа на Мезени, причастил». После Собора 1666 года Афанасий не был заключён в земляную тюрьму вместе с матерью и двумя старшими братьями, очевидно, за малолетством. В 1673 году Аввакум писал из пустозёрской ссылки родным на Мезень: «Спаси Бог, Афанасьюшко Аввакумович, голубчик мой! Утешил ты меня». Местный воевода рассказал протопопу о том, что, когда он спросил у ребёнка о сложении перстов, Афанасий показал двуперстие, а на угрозу посадить его в тюрьму ответил: «Силен-де Бог, не боюся!» Этот ответ тронул не только отца, но и воеводу, который рассказывал о нём, «похваляя» мальчика.

Однако и в своей далёкой мезенской ссылке Аввакум продолжал бороться за души людей, будучи не в состоянии равнодушно смотреть на поругание православной веры. Здесь произошла история, которая ещё больше убедила протопопа в правоте отстаиваемой им позиции.