Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Сальского окротдела полпредства ОГПУ по Северному Кавказу П. Е. Финаков докладывал 26 января 1930 г. своему начальству об инциденте, связанном с обнаружением жителями станицы Проле­тарской (ныне г. Пролетарск Ростовской области) захоронений рас­стрелянных. Получив в январе постановление тройки о расстреле 24 человек, Павел Финаков выехал в Пролетарскую в сопровожде­нии двух уполномоченных, отыскал в окрестностях балку и, углубив старые воронки, подготовил три могилы. Объявление о приговоре было сделано осуждённым в помещении местного райадмотдела в присутствии его начальника, а также председателя райисполкома и одного из коммунаров. В казни, помимо чекистов, участвовал и секретарь райкома партии.

Финаков упоминал, что другой чекист — по фамилии Евтушенко — там же расстреливал в заброшенных колодцах. Замаскировать как следует следы своей работы палачи не удосужились. Обнаружив у одного из колодцев подозрительные свежие ямы, колхозники их разрыли и нашли трупы в синих рубашках с руками, «связанными тон­ким шпагатом». Они писали в прокуратуру: «Мы, красные партиза­ны, требуем немедленного расследования... Мы знаем существую­щие законы Советской Власти, что окольным путём, кто бы они не были в расход не должны пускаться»57. Колхозники сильно идеализи­ровали законы советской власти...

Практика замены штатных палачей рядовыми оперативниками и руководителями местных отделений О ГПУ–Н KB Д характерна для всех 30–х годов: многие участники огромных сибирских «повстанче­ских организаций» в 1933 г. были казнены оперативниками, при этом чекистская специализация не играла роли — расстреливали особисты, работники КРО, СПО, ЭКО, транспортники. Часто к ликвидациям привлекались и милиционеры всех уровней — от начальни­ка горотдела до участкового уполномоченного. В 1933 и 1935 гг. фиксируются случаи участия в казнях фельдъегерей райотделов ОГПУ–НКВД — и это только по осуждённым в «законном» порядке Запсибкрайсудом, среди которых преобладали уголовные пре­ступники! Ясно, что политзаключённых, которых часто расстрели­вали большими группами, тем более «обслуживали» не только ко­мендантские работники.

Чекисты «первого призыва» создали долговременную тради­цию беспощадного отношения к арестованным и осуждённым. Молодые чекисты набора рубежа двадцатых–тридцатых годов, знавшие о порядках периода гражданской войны понаслышке, тем не менее очень легко и истязали, и отправляли на тот свет «классо­вых врагов». Так, в Барабинском окротделе полпредства ОГПУ по Сибкраю в 1930 г. начинающие оперативники А. Г. Луньков и К. К. Пастаногов назначались в наряды по приведению в испол­нение многочисленных приговоров над «кулаками»; Луньков семь лет спустя, став видным оперработником, постоянно участвовал в расстрелах в бывшем Каинске, переименованном в Куйбышев. В декабре 1933 г. чекист–практикант Ленинск–Кузнецкого горрайотдела ОГПУ Н. С. Шеин (десять лет спустя дослужившийся до на­чальника Кемеровского сельского РО НКВД) минимум дважды входил в расстрельную группу горотдела, казнившую за эти два «захода» шестерых осуждённых.

Случалось, что иногда рядового чекиста брали на «смотри­ны»; так, уполномоченный Топчихинского райотдела УНКВД по Запсибкраю А. С. Кюре 19 октября 1934 г. присутствовал при казни осуждённого начальником РО НКВД М. П. Бирюковым — своим непосредственным руководителем, причём в акте о расст­реле особо оговаривалось, что имярек только «присутствовал». Возможно, его использовали и в качестве охранника. Точно так же тренировали и фельдъегерей: начальник пункта связи Гурьевского райотдела УНКВД по ЗСК И. К. Шахминкин 8 июля 1935 г. «присутствовал» при расстреле осуждённого58.

Известные сведения о политических казнях по Западной Сибири, кстати, позволяют опровергнуть официальное число расстрелянных в 1933 г. по всему СССР, обнародованное ещё в начале 90–х годов — 2.1 57 человек. Оно абсолютно недостоверно — как оттого, что в него совершенно не включили уничтоженных тройками ОГПУ по Западно–Сибирскому, Восточно–Сибирскому и Дальне–Восточному кра­ям, так и в связи с занижением количества казнённых по отдельным полномочным представительствам. Так, только по двум главнейшим политическим делам, сфабрикованным в 1933 г. О ГПУ Запсибкрая, было расстреляно народу немногим менее, нежели дает основатель­но уже вошедшее в научный оборот значение — 2.157 человек: по «белогвардейскому» заговору арестовано около 1.800 человек, в том числе несколько сот человек расстреляно, а по «заговору в сельском хозяйстве» осуждено 2.092 человек, в том числе казнено 976. А ведь были в Западной Сибири в 1933 г. и другие расстрельные дела, пусть и не такие масштабные. Также следует учесть, что новей­шие исследования учитывают 464 расстрелянных в Ленинградской об­ласти за 1933 г., а официальный чекистский отчёт — только 31 З59.

Комендатуры на хозрасчёте