Процесс

На первом революционном этапе темные люди совершенно не восприняли декларируемого политического обращения к ним. Социализм, коммунизм – эти слова были нечто вроде сказок про волшебников, занятным рассказом, а не жизненной основой. Но обещание безденежного устройства жизни вызывали симпатию бессребренической русской души. Как может быть построено такое общество, было для них неважно. Главное – это обещание, что не будет богатых и всесильных со своей мошной, которая способна разрушить привычные устои. А это и есть справедливость.

В рассказе «Дикое сердце» писатель Артем Веселый показал единство древнего, первобытного, генетического, волей судеб проснувшегося в позднюю эпоху, и явления большевизма. Это действовало и на часть люмпенской интеллигенции, увидевшей идеал бескорыстной жизни и потому подчинившейся власти не рубля, а левой идеи. Коммунизм стал притягательным для многих чистых людей своим отвержением корыстолюбия. Они считали, что бесклассовое общество можно построить быстро, стоит только убрать богатых. Тогда появятся всходы нового мира во всем.

Часть интеллигенции проявила на этой почве немалое творческое новаторство. Возникли новые литература и искусство, новые объединения писателей, но подобная свобода мысли, тем более незыблемо сформулированная коммунистическими слоганами, была опасна своим новаторством и мобильностью, и впоследствии пресечена новой властью. Зачаточные круги революционной культуры не видели, кто является ее фундаментальным носителем, Не видели и его пороков. Принцип обращения только к низам общества обернулся, как писал Ю. Афанасьев («Новая газета» № 1312), «окрестьяниванием всей государственности, торжеством невежества и грубого вероломства». Началась плебеизация государственного аппарата, при котором всякое явление свободы было опасным для власти. Это было рождение партноменклатуры советского типа, куда более жестокой, чем царское чиновничество.

На природу рядового человека сильно повлияло освобождение от моральных норм, пришедшее весной семнадцатого года. Заметим, что всякие моральные ограничения в России всегда исходили от верховной власти и церкви. Поэтому они были с такой ненавистью отброшены. Но большевистский левый уклон был с радостью принят, поскольку он утверждал крайние формы аморальности.

Вот акт № 18 расследования «по социализации девушек и женщин». Следствие было проведено при власти Белого движения.

«В г. Екатеринодаре большевики весной 1918 года издали декрет, согласно коему девицы в возрасте от 18 до 25 лет подлежали социализации… Инициатором был комиссар по внутренним делам Бронштейн. Он выдавал мандаты на это мероприятие

. На основании таких мандатов было схвачено более 60 девиц. Одни были изнасилованы на месте задержания, другие отведены в числе около 25 душ во дворец войскового атамана к Бронштейну, а остальные в «Старокоммерческую гостиницу» к командиру Кобзыреву и в гостиницу «Бристоль» к матросам

, где также подверглись изнасилованию. Другие были уведены уходившими отрядами красноармейцев, и судьба их остается неизвестной».

Выступая на VIII съезде партии (1919 г.) один из руководителей Красной армии Г. Сокольников так охарактеризовал ее моральное лицо: «Героизм отдельных лиц и бандитизм основных масс»

. Съезд никак не реагировал на эти слова, хотя они говорили не только об армии, но и о массах, а также об их руководителях, решивших успех октябрьского переворота 1917 г. Неудивительно, что упомянутая откровенность говорившего на VIII съезде стала в недалеком будущем причиной его гибели. М.Горький в беседе с Б.Соколовым (1920 г.) сказал: «95 процентов коммунистов – нечестные люди». Имеются также данные о записке большевика Л.Красина Ленину, в которой были слова: «… наше столь успешное втирание очков всему свету». А красноармейские массы распевали частушку: «…с винтовкою в одной-ю, с девчонкою в другой-ю и с песнею веселой на губе…»