Провансальский триптих

Окончательно аэродром закрыли 1 января 2004 года. Несколькими месяцами ранее, 1 мая 2003 года, в столетнюю годовщину Жана Мермоза, произошла трогательная церемония: от отеля Le Grand Balcon к Монтодрану отправился исторический автобус 1930 года. По дороге пассажиры автобуса — ветераны «Аэропостали» и, разумеется, владельцы отеля, супруги Брусс, — возложили цветы на могилу Дидье Даро. С полосы, откуда стартовали самолеты «Аэропостали», в последний раз поднялся в воздух Latéoctère 28, названный Spirit of Montaudran 2

[276], с письмами от детей Тулузы детям Дакара. Полет стал символическим повторением первого беспосадочного перелета Монтодран — Дакар 1928 года на самолете Spirit of Montaudran 1, пилотируемом Жаном Мермозом.

1 января 2004 года на летное поле выехали бульдозеры местных строительных фирм, распугивая галок, давно свивших гнезда на окрестных деревьях. Люди в желтых куртках и стальных касках приступили к демонтажу ангаров и еще сохранившихся на аэродроме объектов.

Жители соседних районов рассказывают, что порой, безлунными ночами, территория бывшего аэродрома выглядит как таинственный остров; иногда там мелькают какие-то огни и даже смутно различимые фигуры, а время от времени над черными верхушками деревьев можно заметить тень беззвучно приземляющегося биплана.

*

В гостиничном номере постепенно смеркается, комнату будто захлестывает волна прилива. Отблеск заходящего солнца, отражаясь то ли от открытого окна, то ли от спутниковой антенны, медленно, как лунатик, бредет по краю крыши.

Я сижу в кресле у окна — один в пустой комнате, с «Планетой людей» на коленях. Сумрак, отовсюду шепот, шорохи, шелест… На странице открытой книги бросается в глаза фраза:

Il п’у eut point de voix, ni d’images, mais le sentiment d’une présence, d’une amitié très proche et déjà à demi devinée. Puis, je compris et m’abandonnai, les yeux fermés, aux enchantements de та mémoire.

Ни голосов, ни видений, только чувство, что рядом кто-то есть, близкий и родной друг, и вот сейчас, сейчас я его узнаю. А потом я понял — и, закрыв глаза, отдался колдовству памяти.

*

Меня устраивает общество духов. Я хорошо себя среди них чувствую, мне приятна их близость, их нематериальное, но несомненно живое, доброжелательное присутствие. Неважно, что они невидимы; впрочем, когда я пытаюсь переступить границу времени и проникнуть в их мир, они иногда позволяют мне увидеть, а может быть, угадать свою тень в зеркале — ведь «хорошо видишь только сердцем. Главное скрыто от глаз»[277].

Дух Антуана де Сент-Экзюпери особенно мне близок. Я ощущаю его присутствие не потому, что мы уже много лет встречаемся под той самой яблоней, куда прокрался Лис. Мы и раньше встречались в пространстве между явью и сном, где в темноте горят все те же огоньки: звезды, светлячки, окна домов, — где ушедшее время сливается с временем, которое наступит или могло бы наступить, время реальное — с временем возможным, как это чувствовал и понимал Роберт Музиль, писавший в четвертой главе «Человека без свойств»:

Таким образом, чувство возможности можно определить как способность думать обо всем, что вполне могло бы быть, и не придавать тому, что есть, большую важность, чем тому, чего нет[278].

Общение с тем, чего нет, что ушло или даже чего никогда не было, — общение с временем, которое, хоть и миновало, продолжается. «Что же такое время? — говорил Аврелий Августин из Гиппоны[279]. — Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему — нет, не знаю». Общение с духами — участие в таинстве, которое начинается задолго до нашего рождения, сопутствует нам всю жизнь и продолжается бесконечно — за порогом смерти.

Вот так. Но какая тут связь с рассказом об «Аэропостали», Антуане де Сент-Экзюпери, отеле Le Grand Balcon, дни которого сочтены, господином Жаном Бруссом, который сейчас уйдет, сутулясь, глядя поверх половинок очков, с книгой в красном кожаном переплете под мышкой, со связкой ключей от дверей, в которых сменили замки, с рыжим котом в плетеной корзинке, и исчезнет — навсегда — среди автомобилей за углом улицы Ромигьер, так же как исчезали поочередно — уходя из гостиницы и из жизни — Анри Гийоме, Жан Мермоз, Дидье Даро, Антуан де Сент-Экзюпери, богобоязненные сестры Маркес и их ветреная подруга Ризетта?