Провансальский триптих

Не обменявшись ни словом, мы свернули направо, на короткую улочку Жана Жореса, ведущую к опустевшей площади Республики, а оттуда кратчайшим путем спустились на набережную Роны. Сговариваться не понадобилось: мы оба знали, куда идем. С маленькой тенистой площади, носящей имя Нины Берберовой, по крутым каменным ступенькам без перил поднялись на гребень сооруженной при Людовике XIV дамбы, которая до сих пор оберегает город от наводнения. Излучина реки отсюда выглядит как море. От величественного зрелища кружится голова, захватывает дух.

Не знаю, как долго мы стояли, молча глядя на зеленовато-бурую воду, прибрежные водовороты, мерцающие блики на поверхности. Я вспоминал встречу с фотографом, наш разговор на берегу возле каменной буны, свое посещение мастерской, его рассказ о сне, отразившем мистическое желание соединиться с речной стихией, думал о бренности человеческой жизни, и вдруг почему-то (не просто же так!) издалека приплыли ко мне слова Поэта:

И сойдутся друзья над великой рекой,

Как и должно друзьям собираться на тризну,Сбросят грузы заморских даров, привезенных отчизне,И застелют столы золотые платом с черной каймой[372].

Камарг

…Non entia enim licet quodammodo levibusque hominibus facilius atque incuriosius verbis reddere quam entia, verumtamen pio diligentique rerum scriptori plane aliter res se habet: nihil tantum repugnat ne verbis illustretur, at nihil adeo necesse est ante hominum oculos proponere ut certas quasdam res, quas esse neque demonstrari neque probari potest, quae contra eo ipso, quod pii diligentesque viri illas quasi ut entia tractant, enti nascendique facultati paululum appropinquant.

Albertus Secundus(tract, de cnstall. spirit, ed. Clangor et Collof. lib. 1, cap. 28)

…Хотя то, чего не существует на свете, людям легкомысленным в чем-то даже легче и проще выражать словами, чем существующее, для благочестивого и добросовестного историка дело обстоит прямо противоположным образом: нет ничего, что меньше поддавалось бы слову и одновременно больше нуждалось бы в том, чтобы людям открывали на это глаза, чем кое-какие вещи, существование которых нельзя ни доказать, ни счесть вероятным, но которые именно благодаря тому, что благочестивые и добросовестные люди относятся к ним как к чему-то действительно существующему, чуть-чуть приближаются к возможности существовать и рождаться[373].

24 октября, пятница

Ну нет! В Камарг на велосипеде? Там же ничего нет: солончаки, комарье, змеи, а в тростниках — призраки и чудища. Разве что на автобусе до Сент-Мари-де-ла-Мер, там колонии розовых фламинго, toros

, белые лошади… Дальше только страх, соль и пустыня.

*

Невысокая дамба, почти незаметная в море тростника. Можно часами лежать, скрестив руки на груди, упершись ступнями в раму брошенного на траву велосипеда, смотреть в небо и воображать себе разные разности: что было, чего не было, что могло бы быть… Ноябрьское солнце в облачке испарений, как золотая монета в пальцах фокусника, то появится, то исчезнет. Пустота, одиночество, запах ветра, печали, горький аромат солелюбов: млечника (Glaux maritima), черного саксаула (Haloxylon aphyllum), сухих стеблей солянки сорной (Salsola kali), зеленого солероса (Salicomia herbacea). Тихое монотонное жужжание насекомых, будто фон для непоседливых теней, порывов насыщенного влагой холодного ветра.