Проверка 2 (СИ)

Сегодня Настя прилетела сюда в третий раз. Занять место возле одного из трех окон не получилось, потому что президент нервничал и долго за столом не сидел. Отодвинув для чего–то стоявшие за его спиной два кресла, он расхаживал взад–вперед и мог наткнуться на сферу. Пришлось расположиться у потолка над одним из двух американских флагов. Тратить силу не хотелось, но отсюда были прекрасно видны все бумаги, лежавшие на знаменитом Резолюте. Собираясь в Овальный кабинет, девочка прочитала о нем несколько статей и посмотрела фотографии, а увиденное от них почти не отличалось. Нацелив камеру на стол, она открыла очередной учебник и углубилась в его изучение. Наушники неплохо глушили звуки, и голоса начинали мешать только тогда, когда говорили на повышенных тонах, а такое за все время случилось только один раз. Настя не удержалась и послушала, но разговор шел о каких–то неизвестных ей людях и не содержал ничего интересного. Незадолго до возвращения девочке пришла в голову интересная мысль. Приблизившись к президенту, она его подчинила и спросила, какие здесь применяют меры против подслушивания.

— В кабинете нет никаких приборов для наблюдения, — ответил он, — Не ведется вообще никакой записи. На дверях есть приборный контроль на наличие оружия, и кабинет каждое утро проверяют сканером.

Ответив, он о ней забыл и продолжил заниматься бумагами.

— У меня есть предложение, — сказала Настя, когда после возвращения отдавала камеру майору Никонову. — Овальный кабинет проверяют только утром. У вас есть небольшое записывающее устройство, чтобы его хватило на весь день? С изображением ничего не получится, но хотя бы звук? Я его после проверки кабинета куда–нибудь брошу, а вечером заберу.

— Надоело там сидеть? — понимающе спросил он. — Все у нас есть, Настя, но как вы это проделаете, не покидая сферы?

— Очень просто, — сказала она. — Сфера не препятствует магии, а я с ее помощью могу захватывать и удерживать не очень тяжелые предметы. Притяну ваш диктофон к сфере, как магнитом, а потом уроню. Там до вечерней уборки вообще не бывает посторонних. Жаль, что мне запретили влиять на президента, а то ничего бы этого не понадобилось.

— А что бы вы сделали? — с любопытством спросил майор.

— Он бы у меня каждый вечер писал отчет о проделанной работе, — ответила Настя, — и оставлял его на своем антикварном столе.

— И ваше программирование никак не сказалось бы на его поведении?

— Черт его знает, — честно ответила девочка. — Наверное, в чем–то он мог измениться.

— В том–то и беда, что никто не знает, как себя поведут люди после вашего вмешательства. Одно дело — поставить запрет на разговоры о вас, который только подтверждает приказ, а совсем другое — вносить в чью–то личность изменения, конфликтующие с ее основой. А если на эту личность составлен психологический портрет, и она каждый день на виду множества знающих ее людей…

— Ладно, я уже давно все поняла, — сказала Настя, забирая камеру, после того как Никонов скачал с нее все записи и очистил накопитель. — Передайте насчет диктофона. Когда появится другая работа, я там не смогу торчать полдня, а слетать туда и обратно труда не составит.

Когда девочка оказалась дома, было десять часов утра. Она заглянула в комнату к матери и отчиталась, что прибыла, есть не хочет и сейчас идет спать. Перед тем, как лечь, выпроводила Олю в комнату к Татьяне и посмотрела нос Джуны, который пока ни капли не изменился. До обеда Настя поспала, потом поела вместе с Олей и приехавшим со службы отцом и пошла разговаривать с позвонившим к ней Зелениным.

— Здравствуйте, Настя, — поздоровался полковник. — Вы сейчас можете подскочить в центр?

— Могли бы и не спрашивать, Дмитрий Павлович, — ответила девочка. — Сейчас буду.

Через пару минут она уже была в том кабинете, который в центре использовали работники других служб.

— Быстро вы, — заметил он, — раньше добирались дольше.

— Привычка, — пожав плечами, ответила Настя. — Вы привезли мне работу?

— И не одну. Сейчас в пятнадцатую комнату привезут тех наших сотрудников, кого желательно оздоровить и омолодить. Если этого не сделать, их всех придется увольнять, а это классные спецы и труженики, которым трудно найти замену. Всего будет около пятидесяти человек.

— Сделаю без труда, — пообещала девочка. — Мне вообще непонятно, почему вы меня так мало используете для своих нужд. Оптимизация — дело долгое, но вылечить всех для меня труда не составит. Это ваших лейтенантов можно отправлять в космос, а у старших офицеров болячки найдутся плюс возраст. Могли бы собрать и своих пенсионеров, я бы их тоже вылечила. Даже если кто–то сболтнет, это свяжут не со мной, а с будущей клиникой.