Провидец Энгельгардт

Очевидно, что доктор теперь доступен только богатым помещикам, которые живут по старопомещичьи, имеют экипажи, кучеров и пр… или для лиц… которые, живя в деревне, занимают какие-нибудь должности с жалованьем. Небогатые помещики… арендаторы мелких имений, приказчики, управляющие отдельными хуторами, ноны, содержатели постоялых дворов и тому подобные зажиточные по сравнению с крестьянами люди не могут посылать в город за доктором; эти большею частью пользуются хорошими, то есть имеющими в околотке известность, фельдшерами… Однако и такие фельдшера для массы наших бедных крестьян тоже недоступны, потому что и фельдшеру надо дать за визит три рубля с его лекарством, а то и пять рублей. К таким фельдшерам прибегают только очень зажиточные крестьяне. Затем следуют фельдшера второго разряда, лечащие самоучкой, самыми простыми средствами, –

деды, бабы и все, кто маракует хотя немного… Заболеет мужик – ходит, перемогается, пока есть сила. Свалился – лежит… Иные вылеживаются, выздоравливают. Другие умирают…

Самое худое, что, понравившись, отлежавшись, опять заболевают, и во второй раз редко уже встают, потому что, не успев хорошенько понравиться, начинают работать, простуживаются (замечу, между прочим, что у крестьян отхожих мест нет и самый трудный больной для отправления нужды выходит, выползает или его выносят на двор, какова бы ни была погода) и, главное, не получают хорошей пищи, да что говорить хорошей, не получают мало-мальски сносной пищи».

Здравоохранение, просвещение, отношения между сословиями и пр. – всё разбирает Энгельгардт, вроде бы и не влезая в политику, а вдумчивый читатель не мог не почувствовать, что в письмах «Из деревни» подписывается обвинительный приговор не только помещичьему землевладению, но и всему государственному строю царской России. Вот, вроде бы, совсем бытовой пример.

Крестьянину нужны были деньги, чтобы платить налоги, деньги же он мог получить, только продав часть урожая… Известно, что цены на продукты крестьянского труда падали в то время, когда масса этих продуктов выбрасывалась на рынок, то есть сразу после уборки урожая, и поднимались до наивысшего уровня, когда продуктов не хватало, иначе говоря, ближе к уборке нового урожая. Следовательно, крестьянину было бы выгоднее всего продавать свою продукцию как можно позже. Но власть установила срок уплаты налогов как раз тогда, когда цена на товар крестьянского хозяйства была самой низкой. Целая армия государственных чиновников и вся свора скупщиков набрасывались на крестьянина в это время, помогая помещикам и кулакам загнать его в кабалу. И год от года эти сроки уплаты налогов всё более ужесточались.

«Попробовав нови, народ повеселел… Но недолго ликовали крестьяне. К Покрову стали требовать недоимки, разные повинности… да так налегли, как никогда… Чтобы расплатиться теперь с повинностями, нужно тотчас же продать скот, коноплю, а цен нет…

Плохо! И урожай, а всё-таки поправиться бедняку вряд ли… Неурожай – плохо. Урожай – тоже плохо…» (Всё совершенно так же, как в современной РФ, об этом у меня написана отдельная работа.)