Прозрачник. Повести и рассказы

А тот? Первый? Он одичал?… Или местный?…

…Осмотрел следы. Нет, здесь бывал не один толстяк. Следы разные - легкие и тяжелые, новые и старые, мужские и женские.

Итак Белый Дым… Тим, узнав о нем все, ахнет! Все в космосе ахнут, узнав о Белом Дыме на планете Люцифер. Он ключ к делам колонии.

А смерть Гленна?

Гленн… Мне не надо говорить о нем, достаточно увидеть его комнату, любимые его штучки, которые он держал в руках, пользовался ими. Я тоже подержу их в руках, почувствую холодок металла, теплоту дерева, безликость пластмассы.

Итак, следы…

Все, кто бывал, гостил у Белых Дымов, оставили печать: оттиск сапога, сломанную ветку, сорванный лист.

А вот флакон из-под таблеток, вот кусок тонкого платка (его жует плесень).

Беру его в руки - плесень обиженно вздрагивает (она похожа на лиловую кошку необыкновенной пушистости). Инициалы М. Г. (Мод Гленн). Это полная блондинка, медлительная, слегка картавит. Она говорит кому-то: «Поспешим, не то Хозяин поднимет визг». И вот, торопясь, потеряла платок. Кто такой Хозяин?… Как он визжит?… Ники берет у меня платок и прячет в сумку. Итак, Гленн или Штарк выбирал место колонии? Чья мысль - жить в пещерах? (Проследить жизнь Штарка на Люцифере.)

- Что делать? - спрашиваю я Аргусов.

- Торопись, - отвечают Голоса.

- Знаю, спешу.

- Бери новые знания. («Им еще мало!»)

- Какие?

Молчат. Ладно, догадаюсь. Уходим.

Ники идет впереди меня с ракетным ружьем. Движемся, так сказать, с собственной артиллерией. Но там моут. Хоть бы ушел. Иначе Ники прихлопнет его.

И мне стало жаль эту гору нелепостей поведения, анатомии, внешнего вида. Мне жаль всех моутов на свете - они ошибочны, они - вымрут. (А Штарк?…) Но зверя нет. Он завалился спать в болотную жижу и походит на голый островок.

Мы влезли в кабину. Странноватый запах. А-а, фиолетовая плесень.

Я соскабливаю ее с пола кабины и пинком выбрасываю наружу. Теперь хорошо.

Ники садится к управлению, кладет щупальца на клавиатуру. Ракетное ружье стоит у его кресла. Придерживаю его за скобу. Но не чувствую человека, делавшего это ружье. Мне больше нравятся ружья Тимофея его старинные дробовики и пулевики. Они неудобны, они слабо бьют, но их делали люди.

Ники поднимает скарп и ведет его к скалам. Ведет предельно осторожно, бороздит макушки деревьев.

Сейчас попадем во враждебное место. Страшно? Нет. У меня уверенное состояние. Я словно бы стою у двери. Ее подпирают с другой стороны, хотят закрыть, наваливаются - я же поставил ногу и держу ею дверь. Мой вес сцепление башмака с полом - и законы рычага не дают ей закрыться. А те, напирающие, выдыхаются и не могут понять, что дверь им не закрыть. Но еще убедятся.

Что все же сделать с колонией?… Сохранить ее?…

Стоп! Вот они, скалы. Мы прячемся в макушках деревьев: идет враждебный скарп, заходит в расщелину - там вход в подземелье. Влететь с ним?… Осмотреть плоскогорье?…

- Плоскогорье, - бросаю я. Ники переваливает скалы бороздя их днищем скарпа. Он делает верно, он умница - так нас не приметят.

Пройдя строй деревьев (и вспугнув с них узкокрылых блестящих ящериц), мы летим над плато. Его выперли подземные силы, подняли камень вверх метров на двести. Граниты, много известковых пород, отсюда и пещеры.

Плоскогорье - иная страна. Нет болот, мало озер, мало фауны.

И вдруг мне захотелось пожить здесь, в покое и сухости. Хотелось гулять и радоваться отличным пейзажам. Колония зарылась, на поверхности нет ничего - ни дорог, ни построек. Нет плантации.

Вот посадочная площадка, она заплывает красным мхом.

…Мы возвращаемся и снова висим и ждем. (Нас караулила ракета.) На горизонте тучи готовят ночной ливень.

Летят медузы, несомые ветром.

Напрягаюсь - хочу увидеть Тима. Вижу. Он и толстяк тесно сидят в палатке. Вокруг них сгрудились собаки. Две из них положили морды на плечи Тима. Им хорошо вместе, то есть Тиму и собакам.

- Привет честной компании, - говорю им.

«Навязал монстра, - читаю мысль Тима. - Сейчас он в остром приступе откровенности. Такие полезные сведения… Что делать? Все ценное я уже уловил» (пересказ этого ценного).

- Заткни его.

«Смеешься. Кстати, он мне указал съедобного слизня. Похож вкусом на солоноватое желе».

- Приятного аппетита. Двигайтесь-ка к плато.

- Ага, - говорит Тим. - Ладно.

Отключаюсь. Ощупываю себя, поправляю бронежилет. Весьма потрепанная штука. Потертости, починенная петля. В пистолет ставлю новую обойму. Застегиваю шлем и зову Аргусов на совещание. Но шлем молчит, и я дремлю вполглаза. Мне хорошо. Мерно - вверх и вниз - покачивается скарп. То опускаются, то поднимаются верхушки деревьев - в белых цветах, крупных, как суповые тарелки. Над ними вьются какие-то, с гудящими крылышками.

…Небо белеет. Солнце уходит за скалы. Взлетают сумеречные летающие штучки, те самые, что крутятся возле нашего дома. Но есть такие - во сне не снились. Кто их родил?… Какая такая мама?…

А необыкновенно фотогеничны. Эх, ловить бы их на матовое стекло камеры. Это такое наслаждение, такая трудность…