Прозрение. Том 1 (СИ)

Действия генерала последние дни напрягали меня всё больше. На запросы он отвечал через раз, а когда я совершенно достал его вызовами, отписался: «Капитан Пайел официально мёртв, корабль на профилактике, и вообще вас всех сейчас временно не существует».

Нет, ну не сволочь, а? Начальник, называется.

Я посетовал на Мериса Энреку, чем обширно повеселил его и нарвался на отеческое предложение поспособствовать с работой, раз мне нечего делать.

Пообещал натравить на этого кошака Кьё.

Медики тоже очень хотели заполучить меня, чтобы выпить всю кровь и поизучать. Я сбежал от них на «Персефону».

Нам нужно было сделать второй рейс в расположение эскадры Локьё за светилами экзотианской медицинской науки. И уже после него я планировал найти время для отдыха, для малой и для архива.

Мысль об архиве занозой чесалась под кожей. Вся эта дрянь с волновыми клетками началась, когда Дьюп начитался чего-то в архиве. Я должен был выснить, что же он там нашёл, кроме так возмутившей Имэ подноготной несчастного Энека Анемоосто.

Да, несчастного. В Империи его вообще бы на атомы разобрали. А так парень хоть немного пожил. В Содружестве хотя бы Генетического департамента нет.

Ну, конструкт? И что? Ведь и способности у него были, и добрый он был, и контактный. Не то что сделанный исключительно матерью-природой Эберхард Имэ.

Окрестности Кьясны, «Персефона»

Вернувшись на «Персефону», я вошёл в каюту Вальтера, где обитал теперь и наш юный отморозок, и тут же оценил направленный мне в печень взгляд.

Профессиональный такой взгляд, наработанный.

Таким взглядом кого попроще можно было заставить попятиться.

Как может пацан так грамотно воздействовать ментально и одновременно устроить совершенно детскую попытку захватить корабль?

Дерен, убиравший со стола исчёрканные каракулями листы пластика, поднял голову и, оценив диспозицию, приказал Эберхарду:

— Лицом к стене. Пока не разрешу повернуться. Добрый вечер, господин капитан.

Я думал, парень не послушается, но он шагнул в ближайший угол и застыл там.

— Это что за странное наказание? — удивился я.

Дерен пожал плечами, сам же, мол, запретил трогать.

— Ты и мысли читаешь? — пошутил я.

— Мысли мы условились не читать. Я реагирую на эмоциональные реакции. Негативные — наказываю.

— А дежуришь ты как?

— В карцер сдам на восемь часов. По кораблю попросил меня пока не ставить в график, только боевые.

— Можешь ко мне приводить на время дежурства. Раз уж я разрешил забрать из карцера, мне и мучиться.

— Хорошо.

Дерен отвечал коротко и как-то совсем невесело. Похоже, он вымотался.

Эберхард — не подарок… Нужно бы отправить Вальтера в отпуск после того, как спровадим мальчишку.

Я поймал взгляд пилота:

— Ты извини, я погорячился вчера. Просто не ожидал от тебя такого. Где-то ведь научился?

Извиняться меня когда-то научил инспектор Джастин. Обычно начальство полагает, что извинения — обязанность подчинённых, и к собственной священной персоне эта устаревшая традиция отношения не имеет.

Я так не считаю. Вот только автоматизма добиться не смог, всё время ощущаю неловкость. Приходится резко менять тему.

— В сороднениях учат всему, — пожал плечами Вальтер. — Мало ли что я люблю, уметь должен всё.

Моё «извини» его не зацепило никак. Он вообще не из тех, кто цепляется к мотивам чужих поступков.

Тем более что мотива я и сам не знал. Чисто формально — приказ он нарушил…

— А вот эйниты не признают телесных наказаний…

— Мы тоже не признаём. Но иногда их признают те, среди которых приходится жить. Не везде люди достаточно развиты, чтобы принимать свои поступки, которые делают «на эмоциях». Эмоции — путь к душе, но это ещё нужно в себе понять.

— Это как? — Все эти штуки с душой так и остались для меня тёмным лесом.

Дерен посмотрел на меня, как на наследника, но ответил.

— Люди путают психику и душу. Психика может быть натренирована, а душа при этом не развита. Мы тогда получаем монстра, который обладает психической силой, а стыда или раскаяния не знает. И ладно бы этот монстр радовался своему внутреннему устройству, но ему и самому плохо. Здесь без разницы, понимает человек, какое зло творит, или нет — эмоционально поступок всё равно давит на него. С этим можно работать, но на первом этапе мы не в силах принять иное наказание, кроме физического. И только через боль уходит эмоциональная непереносимость проступка. Другие способы могут столкнуть наше сознание в бездну.

Мне захотелось почесать затылок.

— Ты думаешь, я понял?

— Ну, это как соразмерность наказания возрасту, — улыбнулся Дерен. — Или — как с собаками. Одну придётся шлёпнуть, другой — сказать, третьей достаточно будет взгляда. А наказание они в результате получат одинаковое.

Вот про собак, это он верно. Надо забрать Кьёшу из храма, скучно без неё.

Я почесал челюсть — всё-таки очень хотелось хоть что-нибудь почесать.

— То есть, несмотря на наличие психических способностей, Эберхарду до выговора ещё расти и расти? Проще его побить? — пошутил я, совершенно не боясь «задеть» и без того напряжённую спину наследника.