Прыжок

С самого утра Роман Борисович почувствовал: сегодняшнюю ночь он проведет плодотворно – займется романом. Он не писал уже почти неделю, и всю неделю мучился бессонницей и головными болями. Красивое белое лицо его, словно выточенное их мрамора, слегка осунулось и потускнело, но не потеряли огонек блестящие миндальные глаза. Их синева могла бы поглотить любого, кто долго смотрел на него в упор. «Главное не вести себя по-идиотски сегодня!» – тараторил он про себя, как мантру. Больше всего Лузов боялся опростоволоситься при Маше, а потому нещадно муштровал себя. Кроме того, завтра должны звонить из издательства и дать точный ответ. Вся эта канитель со зваными ужинами жутко его напрягала и нервировала. Находясь в подобном обществе, он чувствовал себя букашкой у них под ногами. Зазеваешься, Рома, – и тебя раздавят, склизкий ты червяк! Он зевнул и похлопал себя по щекам. Уже половина второго, а он никак не может заварить кофе. Навернув еще три круга по кухне – от стола к раковине и обратно – он наконец поставил турку на плиту. Что ждет его впереди? Пока денег хватает на мелкие радости и арендную плату, все идет неплохо, но потом… Достанет ли у него сил идти по намеченному пути, никуда не сворачивая и не предавая своего бога? Он знал, что его вера и его бог не позволят ему размениваться на бесполезную работу, убивающую любую творческую мысль в зародыше. И бог этот – литература – самый жестокий из всех человеческих богов. Лузов усмехнулся своим мрачным мыслям. Так он делал всегда перед лицом опасности. Если издательство примет его работу, успех в кармане. Но как жить дальше, зная, что ради священного успеха он пошел на сделку со своей совестью? Быть коммерческим писателем – это кривая дорожка, непонятно куда ведущая. Роман Борисович почти залпом выпил кофе, даже не ощутив его вкуса, потом отправил в рот бутерброд с ветчиной и сыром и уставился в окно.

*****

Он снова шел с ней рядом, едва касаясь плечом ее плеча. Две ее подружки – Нелли и Ксюша – семенили за ней, о чем-то весело треща всю дорогу. Маша молчала и смотрела строго перед собой. Ее маленькая светлая головка была затуманена какой-то тяжелой мыслью – и Рома это видел. Много раз он пытался заговорить, но отрешенный взгляд спутницы его останавливал. На мосту было не протолкнуться – столько людей на нем сбилось в единый поток, что легко можно было потеряться в нем. Мари взяла Рому за руку, и он вздрогнул от неожиданности. «Боюсь потеряться» – сказала она, простодушно улыбаясь. Когда она улыбалась вот так, яблочки ее щек радостно поднимались наверх и округлялись. Ее детское миловидное лицо становилось еще милее и очаровательнее.

Наконец мост закончился, и они вчетвером спустились по лестнице к главным воротам.

– Рома, Маша, и вы здесь! – закричал вдруг голос из толпы. Ребята повернулись и увидели своего давнего знакомого Андрея Зубова в компании какого-то высокого темноволосого молодого человека с острыми скулами. Улыбнувшись, он оглядел всех четырех своими лукавыми синими глазами и остановился на Маше. Та в ужасе уставилась на Зубова.

– Привет, Андрей, – Рома замешкался и взглянул на незнакомца. Зубов ухмыльнулся.

– Григорий Фридман – мой закадычный друг, прибыл к нам прямиком из Смоленска! – продекламировал он, указывая на молодого человека. Тот, все еще не сводя глаз с Мари, учтиво поклонился. Рома поочередно подал руку им обоим и сконфузился. Маша взяла его за локоть и отвела в сторону.

– Что делает здесь это животное?

– Мари! – шикнул на нее Рома. Он ожидал от нее многого, но не такой же реакции! Он сам до мозга костей ненавидел Зубова и желал бы никогда больше не видеть его, но чувства свои ему всегда удавалось очень хорошо скрывать в закрытом сундучке глубоко-глубоко на самом дне души.

Нелли и Ксюша, пользуясь отсутствием подруги, облепили Григория с двух сторон и в открытую с ним кокетничали. Он смеялся им в глаза, поворачиваясь то к одной, то к другой, и эта игра его явно забавляла. Андрей пару раз раздраженно толкнул его в бок. Ему не терпелось попасть в самую гущу событий, забыться, выпить чего угодно и в огромном количестве, хорошо провести время с любимым товарищем. Зубов был человеком невысокого роста, но достаточно крепким, жилистым. Его тонкие ровные губы, казалось, всегда улыбались, но как-то неискренне и натянуто. Он смотрел на всех круглыми, как монета, серыми глазами, которые то и дело бегали из стороны в сторону, как маятники. Глядя на него со стороны, можно было бы подумать, что у него мания преследования, не меньше. Слишком уж сильно ему хотелось вечно куда-то спрятаться, зарыться в толпу, затеряться.

– Давай оставим их и уйдем? – прошептала Мари, и даже слезы показались на ее глазах. Рома схватил ее руки в свои.

– Маша, что случилось? Я уведу тебя отсюда, только не расстраивайся! Я дурак, дурак! Мог бы предположить, что и этот урод тут будет… Прости меня.

Мари прижалась щекой к его груди, как маленькая испуганная девочка, и сердце Лузова забилось бешено, невообразимо часто, что и не сосчитать ни одним кардиостимулятором.