Прыжок через невозможное

Брагин очень внимательно осматривает просторные бетонированные помещения брошенных гитлеровцами позиций. Они сильно загрязнены, и нужно будет немало потрудиться, чтобы привести их в порядок, но все, что зависит от саперов, сделано здесь обстоятельно, и несчастного случая можно не опасаться. Миноискателями проверена тут каждая пядь пола, а стены прослушивались стетоскопами с не меньшей тщательностью, чем организм больного опытным врачом. А там, где нельзя было положиться на приборы, доверялись утонченному обонянию собак-миноискателей.

Да, все тут сделано обстоятельно и добротно. Старший сержант ни в чем не может упрекнуть своих саперов.

Закончив осмотр, он выходит из подземных помещений на свежий воздух и оглядывается вокруг. Здесь тоже все, кажется, в порядке. Успокаивающие таблички с надписью «Разминировано» стоят на своих местах.

Делать Брагину больше нечего. Он обходит еще не убранный проволочный забор и, сокращая расстояние, направляется к себе в роту не обычной дорогой, а через высотку, поросшую кустарником. Кусты, однако, растут тут так густо и оказываются такими колючими и цепкими, что времени на преодоление этих препятствий потратишь гораздо больше, чем выиграешь его за счет сокращения расстояния. Целесообразнее, пожалуй, вернуться к проволочному забору и идти в роту знакомой дорогой — извилистой тропкой, протоптанной его взводом.

Брагин уже поворачивает и хочет двинуться назад, как вдруг нога его спотыкается о какую-то палку. Он нагибается и поднимает с земли немецкую гранату с длинной рукояткой. Граната заряжена, и, если оставить ее тут, кто-нибудь может на ней подорваться. Старший сержант крутит ее в руках и, не зная, куда деть, сует за пояс.

А солнце теперь уже у самого горизонта, следует, значит, поторапливаться. Едва, однако, делает Брагин еще несколько шагов, как чувствует вдруг, что проваливается куда-то. Судорожно хватаясь за колючий куст, он задерживается на мгновение, но тонкие ветви, не выдержав тяжести его тела, надламываются, и Брагин летит вниз…

Больно стукнувшись о что-то твердое, он оказывается на дне небольшого каземата. Осмотревшись, замечает, что каземат бетонирован и в свое время являлся, видимо, одним из отделений другого, более крупного подземного сооружения.

Все овальное помещение каземата теперь совершенно пусто. Даже лестница, которая вела раньше наверх, отвинчена. На полу остались лишь следы ее крепления. Присмотревшись повнимательней, старший сержант обнаруживает вскоре небольшую дверь, плотно забитую камнями с наружной стороны. Очевидно, она ведет в соседнее помещение. Брагин наваливается на нее всем телом, но она не поддается его усилиям. Тогда он пробует кричать и даже стреляет несколько раз из пистолета, но его никто не слышит.

«Ничего себе ловушка, — невесело усмехается Брагин. — Насидишься теперь тут…»

Решив не расходовать попусту патронов и не надрывать горло, старший сержант садится на дно каземата, чтобы более спокойно обдумать создавшееся положение. До сих пор в шуме собственных шагов, гулко звучавших в пустом каземате, он ничего не слышал, но теперь в наступившей тишине различает вдруг довольно отчетливое тиканье. Напрягая слух, он определяет вскоре, что тикает что-то в стене, значительно выше его головы. И чем больше прислушивается он, тем несомненнее для него становится, что звук этот производит часовой механизм мины замедленного действия.

Брагин даже вздрагивает невольно. Немцы оставили свои позиции три дня назад. Значит, часовой механизм их взрывателя находится в действии уже третьи сутки и может сработать каждую минуту. Предельный срок его завода хотя и равен двадцати одним суткам, но немцам не было смысла устанавливать его на такой длительный срок. Теперь, когда их главная оборонительная полоса прорвана, фронт не задерживается долго на одном месте, и немцы понимают, конечно, что никто не станет сидеть здесь почти целый месяц.

Старший сержант Брагин, привыкший к трезвой оценке положения, не может обманывать себя ложной надеждой. Для него несомненно, что завод часового замыкателя не может превышать трех-четырех суток.

Представив себе, с каким грохотом взорвется этот каземат, Брагин чувствует легкое головокружение. Конечно, он не новичок на фронте, пережил не одну жестокую бомбежку и не раз лежал под ураганным огнем противника, но тогда все это казалось естественным, а здесь, в этой бетонированной мышеловке, наедине с миной, готовой взорваться каждую секунду, становится просто жутко. Ведь если он здесь погибнет, то никто даже знать не будет о его смерти…