Прыжок домашней львицы

– А-и-и, внучка, почему бы и нет, надо верить в светлое будущее, – жестко и властно заявил Пономарев, – ты у меня самая красивая, самая лучшая. Настоящая принцесса. Будешь форсить в дорогой шубке. Всем на загляденье.

– Ничего мне не надо, – заныла Оксана, – выпусти меня отсюда, дедушка. Не держи под замком.

– А как же я тебя выпущу? – искренне удивился Пономарев. – Ты здесь на равных со всеми. Все сидят. И ты сиди. Терпи.

– Не хочу я терпеть! – возмущенно крикнула Оксана. – Не хочу. Не хочу. Не хочу.

– А тебе деваться некуда, – загоготал довольный Леонид Витальевич, – нет отсюда никакого выхода. Ловушка. Настоящий капкан. Для капитана.

Оксана вздрогнула. Всем телом почувствовала, что в подвале зябко и сыро. Яркий свет слегка притух. Не такой уж он и яркий. Обычная лампочка Ильича. Едва светится. Головешкой тлеет на скрученном проводе с грязным патроном.

– Дед, ты что, специально все подстроил? Капитана Леву решил окучить? – спросила Оксана, она вздрогнула, вспомнив нежные и ласковые руки капитана.

– Ну, не совсем окучить, а проучить маленько надо, – хмыкнул отставной полковник, – зарвался капитанишко, нос задрал. Я его еще с постовых запомнил. Гаденыш.

Полковник нахмурил кучные брови, сдвинул их вместе, отчего глаза утонули в глубоких впадинах глазниц, череп оголился, обнажив мертвый оскал. Оксана затряслась от страха, обхватила плечи руками, пытаясь согреться. Но тепло не приходило. Тело казалось намертво выстуженным, как насквозь промороженная квартира.

– Да что он тебе сделал? – крикнула Оксана и посмотрела на потолок.

Откуда-то сверху доносились голоса, скрежет, топот. Где-то взвизгнула разудалая мелодия и испуганно затихла. Звуки смешивались, размазывались, стирались, превращаясь в непрерывную какофонию хаоса.

– Лева-то? – спросил Пономарев и тоже уставился в потолок.

Старик задумался. Помолчал. Затем сказал, неторопливо разделяя слова на слоги.

– Да ничего не сделал. Ничего. Но он гад ползучий. И я считаю, что таких гадов, как капитан Бронштейн, давить надо. Еще при рождении. Голыми руками акушерки. Таким людям нельзя жить на белом свете.

– Кому вредно? Леве, что ли? – допытывалась Оксана.

– Нам вредно, – терпеливо и покорно пояснил Пономарев. – Тебе, мне, всем нам вредно находиться рядом с такими типами. Капитан Бронштейн не имеет права на жизнь. Он не может существовать рядом с нами. Понимаешь, внучка?

– Не понимаю, дед, чем он тебе помешал, откуда такая ненависть? – сказала девушка и поправила прядь волос.

Полковник Пономарев и самому себе не смог бы объяснить причину глубинной ненависти к капитану. Но все эти годы он жил благодаря испепеляющему чувству, поселившемуся в его сердце давным-давно, еще в те годы, когда он прощался с любимой службой. Старый изъезженный полковник на всю оставшуюся жизнь запомнил румяного и круглолицего сержанта Бронштейна. Каравайную физиономию юного мента приятно дополняла округленная фамилия. Все вместе создавало образ симпатичного парня, услужливого и приятного во всех обстоятельствах. Полковник Пономарев жутко злился при виде жизнерадостного юноши. Ему хотелось проткнуть чем-нибудь острым слишком круглый образ. Леонид Витальевич был уверен, что внутри сержанта находится пустота. Полый шар без воздуха. Там ничего нет. Ни души, ни сердца. Одна голая видимость.

– Тебе этого не понять, – сердито буркнул дед.

Старик прислушался. Голоса стихли. Звуки погасли. Наверху, в вожделенной квартире стояла напряженная тишина. Замочили друг друга, что ли? Пономарев удовлетворенно почмокал впалыми губами. Хорошо бы. Деньги нужны всегда. Но мертвый Бронштейн стоил дороже денег. Гораздо дороже, даже самых больших. В уголках запавшего рта показались умильные струйки. Леонид Витальевич пошлепал губами, укладывая неповоротливый язык на удобное место, вспоминая далекое прошлое. Слишком много лет он потратил на подготовку концептуального спектакля. Долгими зимними вечерами отставник занимался секретным и важным делом, отстраняясь от насущных обязанностей. Он выстраивал сложную комбинацию. Выбирал время и место действия. Занимался подбором персонажей. Лишь одна внучка не вписывалась в его конструкцию. Оксана упала на сцену неожиданно, случайно, так со старого балкона падает на голову зазевавшегося прохожего кусок каменной глыбы. Пономарев посмотрел на девушку. Оксана мгновенно спрятала глаза. Дед не должен видеть огонь вспыхнувшего чувства. Лева Бронштейн – настоящий мужчина. Он сумеет выбраться из капкана. Капитан сможет вывести из-под прицельного огня верных людей. К верным людям Оксана причислила себя и Николая Чуркина, не заметив, что в список надежных соратников она не внесла родного дедушку.

* * *